Аминокислотный гомеостаз в реализации адаптивных реакций у животных с различной устойчивостью к туберкулезной инфекции (экспериментальное исследование)

лет

предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе

Присоединяйтесь!

Личный кабинет

лет

Присоединяйтесь!

лет

Присоединяйтесь!

Аминокислотный гомеостаз в реализации адаптивных реакций у животных с различной устойчивостью к туберкулезной инфекции (экспериментальное исследование)

string(5) "63979"

Болезни дыхательных путей

1514

03 апреля 2020

УНИИФ — филиал ФГБУ «НМИЦ ФПИ» Минздрава России, Екатеринбург, Россия

ФГОУ ВО УГМУ Минздрава России, Екатеринбург, Россия

ФГБОУ ВО УГМУ Минздрава России, Екатеринбург, Россия

Цель исследования: изучение типовых реакций аминокислотного гомеостаза при повреждающих воздействиях различного генеза.

Материал и методы: экспериментальное исследование проведено на лабораторных животных — крысах и морских свинках. Выбор двух моделей экспериментального туберкулеза обусловлен различной резистентностью к этой инфекции. Изучались три варианта воздействия: 1) заражение микобактериями туберкулеза (МБТ); 2) заражение МБТ в сочетании с последующим эндотрахеальным введением полициклических ароматических углеводородов, адсорбированных на саже в виде масляного раствора каменноугольной смолы; 3) заражение МБТ в сочетании с острой кровопотерей. Животные опытных групп были заражены музейным штаммом МБТ H3RV: морские свинки — в дозе 0,001 г в паховую складку, крысы — в дозе 0,1 г в хвостовую вену. В две контрольные группы вошли интактные морские свинки и крысы. У всех животных проводилось исследование аминокислот и глутатиона.

Результаты и обсуждение: резистентность морских свинок и крыс при туберкулезе и других повреждающих специфических воздействиях зависит от многих факторов. Показано, что к этим факторам можно отнести видовые особенности метаболизма аминокислот, связанных с биосинтезом глутатиона и таурина. Эти особенности проявляются в двух типах метаболизма у исследованных животных: 1-й тип характерен для крыс и обусловлен исходно высоким ресурсом таурина и глутатиона (мы его назвали условно субстратно-метаболическим); 2-й тип характерен для морских свинок, с существенно более низким количеством таурина и интенсивным окислением глутатиона (функционально-метаболически-перераспределительный тип). Особенности этих типов предопределяют различие защитно-компенсаторных механизмов при воздействии различных повреждающих факторов. Так, субстратно-метаболический тип характеризуется высокой резистентностью к бактериальным инфекциям и токсическим воздействиям, а функционально-метаболически-перераспределительный — весьма низкой резистентностью к инфекционным воздействиям, мутагенным факторам и острой кровопотере. Полученные результаты могут послужить основой для разработки технологий повышения эффективности лечения туберкулеза у человека.

Ключевые слова: экспериментальный туберкулез, аминокислоты, таурин, глутатион, лечение туберкулеза.

Amino acid homeostasis during the implementation of adaptive responses in animals with various resistance to tuberculosis infection (experimental study)

E.V. Sabadash^1,2, S.N. Skornyakov^1,2, I.D. Medvinskii^1,2, V.A. Pavlov¹, N.N. Stepanov²

¹Ural Research Institute of Phthisiopulmonology, the branch of the National Medical Research Center of Physiopulmonology and Infectious Diseases, Yekaterinburg

²Ural State Medical University, Yekaterinburg

Aim: to study typical responses of amino acid homeostasis under damaging effects of various genesis.

Patients and Methods: the experimental study was conducted on laboratory animals — rats and guinea pigs. The choice of two experimental tuberculosis models was due to different resistance to this infection. Three effects were studied: 1) infection with Mycobacterium tuberculosis (MBT); 2) infection with MBT in combination with subsequent endotracheal administration of polycyclic aromatic hydrocarbons sood-adsorbed in the form of an oil solution of coal tar (CT); 3) infection with MBT in combination with acute blood loss. Animals of the experimental groups were infected with the MBT archival strain H3RV: guinea pigs — at a dose of 0.001 g in the inguinal fold, rats — at a dose of 0.1 g in the tail vein. Two control groups included intact guinea pigs and rats. All animals were tested for amino acids and glutathione.

Results and Discussion: the resistance of guinea pigs and rats to tuberculosis and other damage-specific effects depends on man y factors. We have shown that these factors include specific patterns of amino acid (AA) metabolism associated with the biosynthesis of glutathione and taurine, manifested in two variants of metabolic types in the studied animals. The first variant is typical for rats due to the initially high content of taurine and glutathione (hereinafter, conditionally substrate-metabolic); the second variant is typical for guinea pigs due to significantly lower content of taurine and intensive glutathione oxidation (functional-metabolic-redistributive). The patterns of these variants determine the difference of protective and compensatory mechanisms when exposed to various damaging factors. Thus, the substrate-metabolic variant is characterized by high resistance to bacterial infections and toxic effects, while the functional-metabolic-redistributive variant is characterized by very low resistance to infectious effects given resistance to mutagenic factors and acute blood loss. Obtained re sults can serve as a basis for developing methods to improve the treatment efficacy targeted at tuberculosis in humans.

Keywords: experimental tuberculosis, amino acids, taurine, glutathione,treatment of tuberculosis.

For citation: Sabadash E.V., Skornyakov S.N., Medvinskii I.D. et al. Amino acid homeostasis during the implementation of adaptive responses in animals with various resistance to tuberculosis infection (experimental study). RMJ. 2020;4:29–33.

Для цитирования: Сабадаш Е.В., Скорняков С.Н., Медвинский И.Д., Павлов В.А., Степанов Н.Н. Аминокислотный гомеостаз в реализации адаптивных реакций у животных с различной устойчивостью к туберкулезной инфекции (экспериментальное исследование). РМЖ. 2020;4:29-33.

Введение

Механизмы устойчивости к повреждающим воздействиям различного генеза (травма, инфекции, интоксикации) в значительной степени определяются уровнем здоровья и возможностью противостоять негативным факторам внешней среды. Гормональный профиль, функциональный и метаболический стереотипы во многом определяют устойчивость организма к тому или иному повреждающему специфическому воздействию, например токсическому, в т. ч. к инфекциям, к коим относится и туберкулез (ТБ) [1–4]. Поэтому изучение и поиск эффективных защитных, резистентных к повреждающим воздействиям механизмов являются актуальной задачей [2, 4]. Известно, что количество и соотношение аминокислот-адаптогенов в тканях имеет большое значение для реализации механизмов, определяющих степень резистентности к повреждающим факторам. Так, высокоустойчивые к ТБ и острым токсическим воздействиям животные — крысы отличаются большим количеством в тканях таурина, глутатиона, аргинина, полиаминов, влияющих на фагоцитоз и обладающих мембраностабилизирующим эффектом [5–7]. Высокоустойчивые к мутагенным и канцерогенным воздействиям ксенобиотиков животные — морские свинки отличаются не только повышенным количеством восстановленного глутатиона (и входящих в него аминокислот) в печени, но и его способностью к интенсивному окислению. Имеются также сведения, что морские свинки гораздо более устойчивы к гипоксическим состояниям, чем крысы [8–10]. Эти различия, надо полагать, могут быть обусловлены не только различиями в количестве, соотношении и обменных процессах перечисленных метаболитов-адаптогенов [10–13], но и различной стратегией защитно-компенсаторных механизмов у этих животных, что и явилось предметом нашего исследования.

Материал и методы

Для достижения поставленной цели были выбраны две экспериментальные модели: животные с низкой и высокой резистентностью к туберкулезной инфекции и повреждающим воздействиям (морские свинки и крысы соответственно). Изучались три варианта воздействия на них: 1) заражение микобактериями ТБ (МБТ); 2) заражение МБТ в сочетании с последующим эндотрахеальным введением мутагенных и канцерогенных полициклических ароматических углеводородов, адсорбированных на саже в виде масляного раствора каменноугольной смолы (КС);
3) заражение МБТ в сочетании с острой кровопотерей.

Проведение эксперимента согласовано с этическим комитетом УНИИФ, протокол № 3 от 18.04.2016.

В эксперименте использованы 160 лабораторных животных — крыс (80 особей) и морских свинок (80 особей) массой 230–250 г. Животные содержались в стандартных условиях вивария при естественном освещении, свободном доступе к корму и питьевой воде. Животные выводились в условиях вивария Уральского научно-исследовательского института фтизиопульмонологии — филиала ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр фтизиопульмонологии и инфекционных заболеваний» Минздрава России.

Все животные были разделены на сопоставимые по массе тела, возрасту и статусу здоровья 8 групп (по 20 особей в каждой).

2 контрольные группы:

группа 1 — интактные морские свинки;

группа 2 — интактные крысы.

6 опытных групп:

группы 3 (морские свинки) и 4 (крысы) — кроме заражения МБТ никаким воздействиям не подвергались;

группы 5 (морские свинки) и 6 (крысы) — подвергались сочетанному воздействию: заражению МБТ и эндотрахеальному введению КС, адсорбированной на саже в виде масляного раствора, в дозировке 1 мг/кг;

группы 7 (морские свинки) и 8 (крысы) — подвергались заражению МБТ в сочетании с острой кровопотерей: из бедренной артерии производилось кровопускание с помощью катетера в объеме 2,5% крови от массы тела в течение 15 мин, что соответствует массивной кровопотере.

Заражение животных производилось музейным штаммом МБТ Н31Rv: морских свинок — в дозе 0,001 г в паховую складку, крыс — в дозе 0,1 г в хвостовую вену.

Через 2 нед. животных декапитировали и производили забор крови из сердца. В группах 5 и 6 в микроядерном тесте определяли мутагенное воздействие КС на морских свинок и крыс. Наличие мутагенного эффекта учитывалось при увеличении количества микроядер в костном мозге в 3 раза [14].

Методы оценки экспериментальной модели: макроскопическая оценка внутренних органов (легкие, лимфоузлы, печень, селезенка); морфометрическая оценка органов [15]. В плазме крови (после депротеинизирования сульфосалициловой кислотой) и в печени (после замораживания в жидком азоте) методом хроматографии на хроматографе (ААА 339 «Микротехника», Чехия) определяли количество свободных аминокислот и глутатиона. Для уточнения роли отмеченных метаболитов в регуляции образования высокоактивных соединений азота (ВСА) и активных форм кислорода (АФК) определяли уровень перекисного окисления с использованием набора OXYSTAT (Biomedica Gruppe, Австрия), нитропроизводных оксида азота (NO₃) в плазме крови методом ИФА (иммуноферментный анализатор Multiskan Ascent). Содержание аскорбиновой кислоты (АК) и ее метаболита — дикетогулоновой кислоты (ДКГК) в печени определяли с использованием фенилгидразинового реактива. Для определения состояния мембран, являющихся наиболее чувствительными к повреждающим воздействиям АФК и ВСА, хроматографически определяли количество в ткани печени фосфоэтаноламина (ФЭА) и этаноламина (ЭА), необходимых для биосинтеза фосфолипидов мембран. Функциональную активность нейтрофилов определяли путем оценки параметров кислородного взрыва (НСТ-тест). Статистическую обработку проводили с помощью непараметрического U-критерия Манна — Уитни.

Результаты и их обсуждение

Воздействие на животных заражения МБТ

Через 2 нед. после заражения МБТ у морских свинок развивается генерализованный ТБ: прогрессирующий специфический процесс приводит к значительному увеличению массы легких, печени, селезенки и внутригрудных лимфоузлов. У крыс, напротив, даже при использовании гораздо большей дозы МБТ специфический процесс не развивается, изменений массы органов после заражения не происходит, что отмечалось нами и ранее [5–7].

Ресурс как восстановленного (GSH), так и окисленного (GSSG) глутатиона в печени морских cвинок гораздо выше, чем у крыс (см. табл. 1).

Таблица 1. Содержание глутатиона (восстановленного и окисленного) и таурина в ткани печени морских свинок и крыс (мкг/г сырого веса ткани) при заражении МБТ и при сочетанном воздействии (МБТ + КС и МБТ + острая кровопотеря)

После заражения МБТ у морских свинок, несмотря на то что количество GSH у них по-прежнему было больше, чем у крыс, отмечено значительное увеличение количества GSSG, что характеризует антиоксидантный потенциал морской свинки как неблагоприятный. При этом у крыс количество GSSG практически не меняется, а количество GSH снижается на 30% по сравнению с контролем, что отражает интенсивность метаболических реакций, реализующих антиоксидантную защиту (см. табл. 1). Вместе с тем известно, что среди всех свободных аминокислот в тканях крыс наиболее представлен таурин, являющийся антиоксидантом, стабилизатором мембран и стимулятором фагоцитарных реакций организма [16, 17]. Количество таурина в тканях крыс превышает 50%, в тканях морских свинок таурина значительно меньше. Так, содержание таурина в печени морских свинок соответственно значительно меньше, чем в печени крыс (см. табл. 1). После заражения количество этой аминокислоты в ткани печени морских свинок увеличивается практически вдвое. У крыс количество таурина в ткани печени также увеличивается и становится на порядок больше, чем у морских свинок. Вероятно, в формировании высокой резистентности крыс к МБТ этот факт может играть существенную роль. Также мы отметили, что после заражения в крови морских свинок возрастает количество лейкоцитов, однако метаболическая активность (НСТ-тест) подавляется. У крыс таких изменений мы не зафиксировали.

Наряду с глутатионом АК также является мощным антиоксидантом, выполняющим важнейшую защитно-адаптивную функцию на метаболическом уровне [2, 4]. Содержание АК в печени морских свинок примерно в 2 раза меньше, чем в печени крыс (см. рис. 1).

Рис. 1. Содержание аскорбиновой кислоты в ткани печени морских свинок и крыс

После заражения МБТ в печени крыс количество АК значительно возрастает (почти в 3 раза), а у морских свинок (которые в отличие от крыс не могут ее синтезировать) наблюдается более чем двукратное ее снижение. При этом у морских свинок на фоне уменьшения содержания АК повышается уровень ее метаболита — ДКГК, которая может включаться в процессы, необходимые для поддержания глутатиона в восстановленном состоянии (пентозный цикл). При этом у крыс количество ДКГК существенно не меняется. Следует подчеркнуть, что глутатион, синтезируемый у морских свинок в повышенном количестве, интенсивно окисляется и существенного повышения антиоксидантного ресурса не происходит. Преобладание синтеза и последующее быстрое окисление глутатиона в отсутствие возможности синтезировать АК являются неблагоприятным фактором, ослабляющим резистентность морских свинок к туберкулезной инфекции. Напротив, исходно высокие концентрации АК и существенное усиление ее биосинтеза в печени у крыс является одним из факторов, обеспечивающих защитные механизмы от воздействия МБТ. Мощный антиоксидантный потенциал АК и таурина не позволяет чрезмерно повышаться уровню АФК и ВСА в тканях крыс после экстремальных воздействий и ограничивает их повреждающий эффект. У морских же свинок этого не происходит. Так, в контрольных группах количество перекисей (по OXYSTAT) у морских свинок примерно в 2 раза выше, чем у крыс, равно как и нитропроизводных NO₃ (см. табл. 1 и рис. 2).

Рис. 2. Уровень АФК и NO3 в плазме крови морских свинок и крыс

После заражения у морских свинок уровень ВСА в крови увеличивается еще примерно на 50%, а у крыс не изменяется. Уровень перекисей липидов в крови морских свинок после заражения МБТ повышается почти в 2 раза, а у крыс статистически значимо не изменяется.

Кроме того, после заражения МБТ в печени крыс практически не определялись ФЭА и ЭА, что может быть обусловлено усиленным их потреблением для обеспечения детоксикационных, анаболических, фагоцитарных механизмов. Это также может отражать востребованность этих субстратов в адаптивных механизмах крыс, ведущим среди которых, на наш взгляд, является стабилизация мембран.

Таким образом, различия в количестве АФК и ВСА при заражении МБТ соответственно указывает на различия защитных механизмов у сравниваемых животных.

Воздействие на животных заражения МБТ в сочетании с введением КС

Несмотря на то, что морские свинки практически беззащитны даже перед единичными вирулентными МБТ, они высокоустойчивы к мутагенным и канцерогенным воздействиям. Как указывает ряд авторов, вызвать у них экспериментальный опухолевый процесс очень трудно [3, 5, 17, 18]. При интратрахеальном воздействии КС в дозе 1 мг/кг массы тела каких-либо нарушений в костном мозге морских свинок не отмечено, а у крыс количество микроядер в костном мозге увеличивалось в 3 раза, т. е. развивался мутагенный эффект.

Несмотря на то, что морские свинки гораздо более устойчивы к мутагенному воздействию КС, чем крысы, при интенсивном токсическом воздействии КС через 2 нед. они все погибают, крысы же все остаются живы. Воздействие КС на морских свинок сопровождается повышением уровня ФЭА и ЭА в печени, что отражает степень повреждения клеточных мембран. Как указывает ряд авторов, высокий уровень GSSG, АФК и ВСА усиливает апоптоз клеток, оказывает повреждающее воздействие на их мембраны и структуры ядра [3–5, 13, 18, 19]. В то же время повышенный ресурс GSH и его активное включение в механизмы защиты являются механизмом антимутагенеза и антиканцерогенеза [2, 4, 11], следовательно, можно предположить, что в случае заражения МБТ, сопровождающегося значительным повышением количества глутатиона, у крыс создаются условия для антимутагенеза и антиканцерогенеза.

При воздействии КС в крови морских свинок, зараженных МБТ, заметно повышается уровень АФК и ВСА, важнейших регуляторных биомолекул, способных оказывать как протективное, так и повреждающее воздействие. Так, после заражения морских свинок МБТ уровень ВСА в крови у них повышается на 50%, перекисей липидов — почти в 2 раза, а у крыс — не меняется. После воздействия КС на морских свинок содержание этих метаболитов в плазме (особенно перекисей липидов) продолжает повышаться, а у крыс столь же значительного повышения этих метаболитов в плазме не отмечается (см. табл. 1 и рис. 2).

Вместе с тем прогрессирующее увеличение АФК и ВСА у крыс, вероятно, компенсируется большим количеством таурина и АК в тканях. Так, после заражения МБТ и воздействия КС в печени крыс количество АК возрастает с 252,6 мкг/г до 724,8 мкг/г, а у морских свинок наблюдается ее более чем двукратное уменьшение (с 142,4 мкг/г до 70,1 мкг/г). Вместе с тем мы отметили, что в костном мозге крыс при сочетанном воздействии КС и МБТ общее количество глутатиона повышалось, а концентрация таурина резко уменьшалась.

Таким образом, у крыс имеются метаболические предпосылки резистентности и к заражению МБТ, и к токсическому воздействию КС, при этом заражение МБТ создает условия для более активного антимутагенеза. Несмотря на то, что морские свинки устойчивы к мутагенным воздействиям, изменения метаболизма, вызванные заражением МБТ, создают условия, существенно понижающие резистентность к токсическому воздействию КС.

Воздействие заражения МБТ в сочетании с острой кровопотерей

Морские свинки гораздо более устойчивы к гипоксии, развивающейся при кровопотере, а также к высотной гипоксии, чем крысы [8, 9]. Через сутки после кровопускания из 20 морских свинок живых осталось 16, а у крыс из 20 особей — 5. То есть морские свинки явно более резистентны к острой массивной кровопотере, чем крысы.

После острой кровопотери у крыс достоверного увеличения количества аминокислот в печени мы не наблюдали, а количество АК возросло почти в 8 раз (см. рис. 1). Вместе с тем в плазме отмечается более чем двукратное повышение количества таурина, а общее количество глутатиона становится еще меньше, чем в контроле, и существенного окисления глутатиона при этом не происходит (см. табл. 1).

При этом мы отметили, что у крыс в костном мозге в 2–3 раза повышается содержание глутаминовой кислоты, глутамина, глицина, аланина, таурина, GSH. Но, несмотря на перераспределение метаболических ресурсов для мобилизации кроветворения, крысы все же не способны компенсировать острую кровопотерю. Большой метаболический и антиоксидантный ресурс позволяет хорошо переносить инфекции, интоксикации, но не гипоксию.

В печени морских свинок после острой кровопотери, напротив, происходит 2–3-кратное повышение количества глутамата, аспартата, цистеина, пролина, орнитина, а также отмечается резкое повышение общего количества глутатиона наряду с его активным окислением, что, на наш взгляд, отражает ведущее значение метаболической активности печени. Все указанные метаболиты обладают антигипоксантным эффектом, с чем, очевидно, связана гораздо большая, чем у крыс, устойчивость морских свинок к гипоксическим состояниям. В данном случае этих ресурсов оказывается достаточно даже при более чем четырехкратном уменьшении АК. Повышенное количество антиоксидантных метаболитов (АК, таурина, аргинина, полиамина, метионина и др.) в тканях крыс, видимо, определяет их устойчивость к воздействиям, сопряженным с генерацией повышенных количеств АФК, таким как заражение МБТ, токсическое воздействие ксенобиотиков, но не к состояниям, связанным с выраженной
постгеморрагической гипоксией.

Рассуждая о возможных причинах большей резистентности морских свинок по сравнению с крысами в данном варианте повреждающего воздействия, следует подчеркнуть, что мобильным ресурсом глутамата, глицина, серосодержащих аминокислот также может быть и нежноволокнистая соединительная ткань, преобладающая у морских свинок. У крыс же преобладает грубоволокнистая соединительная ткань, участвующая в детоксикационных процессах, но не в метаболических перестройках организма при стрессе [7, 20].

Заключение

Резистентность морских свинок и крыс при заражении МБТ и других повреждающих специфических воздействиях зависит от многих факторов.

Как нам представляется, к этим факторам можно отнести видовые особенности метаболизма аминокислот, связанных с биосинтезом глутатиона и таурина, которые проявляются в двух типах метаболизма у исследованных животных: 1-й тип характерен для крыс и обусловлен исходно высоким ресурсом таурина и глутатиона (мы его назвали условно субстратно-метаболическим); 2-й тип характерен для морских свинок, с существенно более низким количеством таурина и интенсивным окислением глутатиона (функционально-метаболически-перераспределительный тип).

Особенности этих типов предопределяют различие защитно-компенсаторных механизмов при воздействии различных повреждающих факторов. Так, субстратно-метаболический тип характеризуется высокой резистентностью к бактериальным инфекциям и токсическим воздействиям, а функционально-метаболически-перераспределительный — весьма низкой резистентностью к инфекционным воздействиям при устойчивости к мутагенным факторам и острой кровопотере.

В наших предшествующих исследованиях [5] было показано, что применение таурина повышает устойчивость морских свинок к МБТ. При этом снижается уровень АФК и ВСА в крови экспериментальных животных [3, 21–23]. Следует подчеркнуть, что, несмотря на значительные внутривидовые различия в защитно-метаболических типах, последние в какой-то мере могут быть присущи и человеку. Данные механизмы, вероятно, зависят от особенностей защитно-компенсаторного типа.

Нами было отмечено влияние таурина на купирование побочных реакций химиотерапии (ХТ), включающей основные и резервные противотуберкулезные препараты (ПТП). Таурин использовали в таблетированной форме в дозе 1000 мг/день на протяжении не менее 2 мес. Исследование проводили с участием 20 больных с различными клиническими формами туберкулезного процесса в легких: инфильтративным ТБ (n=3), множественными туберкуломами (n=3), фиброзно-кавернозным ТБ (ФКТ) (n=9) и с внелегочными формами ТБ: ТБ женских половых органов (n=2), ТБ почек (n=3). Ранее у всех этих больных лечение комплексом ПТП сопровождалось разнообразными реакциями непереносимости (РН) со стороны различных органов и систем, из-за чего приходилось корректировать или прерывать ХТ. В большей степени это было характерно для ФКТ и для ТБ женских половых органов. В этих случаях из-за отмены ХТ продолжительность лечения составляла в среднем только половину срока заболевания.

Дополнение к ХТ таурина улучшило общее состояние пациентов, привело к купированию РН и позволило провести курс ХТ без коррекции режима и дозы ПТП. Таурин, обладая мембраностабилизирующими, гепатопротекторными, кардиотропными и нейротропными свойствами, способствовал устранению или уменьшению не только гепатотоксических побочных реакций, но и кардио-, нефро- и нейротоксических, а также токсико-аллергических.

Проявления непереносимости ПТП были полностью купированы у 7 больных через сутки, у 7 — через 5–7 дней. У остальных 6 больных РН уменьшились до переносимых. Использование таурина менее 2 мес. не давало стойкого купирования РН. Вместе с тем при длительной ХТ у больных, получивших 2-месячный курс лечения таурином, в ряде случаев через 3–4 нед. после прекращения приема таурина возобновлялись РН. Однако эти реакции были выражены в значительно меньшей степени, не требовали коррекции ХТ и устранялись повторным курсом таурина.

Другой вариант возможного клинического применения аминокислот нами продемонстрирован на 42 пациентах, оперированных по поводу туберкуломы легких.

Исследованы общая антиоксидантная активность плазмы крови (ОАС), суммарное количество аминокислот и их процентное соотношение до и через 3 нед. после оперативного вмешательства. У всех больных послеоперационный период протекал без осложнений. Отмечено достоверное снижение ОАС и суммарного количества аминокислот. При этом наблюдалось достоверное повышение концентрации тех аминокислот, которые принимали участие в синтезе глутатиона и таурина, с 1,3±0,01 мкмоль/л до 3,3±0,02 мкмоль/л.

Таким образом, у больных, оперированных по поводу туберкуломы легких, даже при благоприятном течении послеоперационного периода имеются изменения гомеостаза, характеризующиеся выраженным дефицитом антиоксидантных ресурсов, а повышение концентрации аминокислот, принимающих участие в синтезе глутатиона, является компенсаторным. Приведенные данные позволяют сделать вывод о необходимости коррекции антиоксидантных ресурсов у данной категории больных путем использования аминокислот, принимающих участие в синтезе глутатиона.

Таким образом, метаболиты-адаптогены, на наш взгляд, могут применяться для усиления защитно-адаптивных механизмов организма человека. Полученные результаты могут послужить основой для разработки технологий повышения эффективности лечения туберкулеза у человека.

1. Голиков П.П. Рецепторные механизмы глюкокортикоидного эффекта. М.: Медицина; 1988. [Golikov P.P. Receptor mechanisms of the glucocorticoid effect. M.: Meditsina; 1988 (in Russ.)].
2. Голиков С.И., Саноцкий И.В., Тиунов Л.А. Общие механизмы токсического действия. М.: Медицина; 1986. [Golikov S.I., Sanotsky I.V., Tiunov L.A. General mechanisms of toxic action. M.: Meditsina; 1986 (in Russ.)].
3. Ивашкин В.Т. Клиническое значение оксида азота и белков теплового шока. ГЭОТАР-Медиа; 2011. [Ivashkin V.T. Clinical significance of nitric oxide and heat shock proteins. GEOTAR-Media; 2011 (in Russ.)].
4. Куценко С.А. Основы токсикологии. СПб.; 2002. [Kutsenko S.A. The basics of toxicology. SPb.; 2002 (in Russ.)].
5. Павлов В.А., Котомцев В.В., Сабадаш Е.В. и др. Антиоксидантные и антимутагенные метаболиты у животных с различной чувствительностью к туберкулезу. Бюллетень экспериментальной биологии и клинической медицины. 2016;3:75–78. [Pavlov V.A., Kotomtsev V.V., Sabadash E.V. et al. Antioxidant and antimutagenic metabolites in animals with different sensitivity to tuberculosis. Bulletin of Experimental Biology and clinical medicine. 2016;3:75–78 (in Russ.)].
6. Павлов В.А., Котомцев В.В., Сабадаш Е.В. и др. Функционально-метаболические особенности лейкоцитов крови в межвидовой устойчивости экспериментальных животных к туберкулезу. Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2015;12(3):480–484. [Pavlov V.A., Kotomtsev V.V., Sabadash E.V. et al. Functional and metabolic features of blood leukocytes in the interspecific resistance of experimental animals to tuberculosis. International Journal of Applied and Basic Research. 2015;12(3):480–484 (in Russ.)].
7. Павлов В.А., Котомцев В.В., Сабадаш Е.В. и др. Роль особенностей метаболизма соединительной ткани в межвидовой устойчивости к туберкулезу. Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2017;9:105–109. [Pavlov V.A., Kotomtsev V.V., Sabadash E.V. et al. The role of the features of connective tissue metabolism in interspecific resistance to tuberculosis. International Journal of Applied and Basic Research. 2017;9:105–109 (in Russ.)].
8. Зиновьев В.Ю., Козлов С.А., Овсянникова Е.Ю. и др. Скорость основных энергетических процессов в отдельных органах и устойчивость животных к тяжелой кровопотере. Патологическая физиология и экспериментальная терапия. 1978;1:25–28. [Zinoviev V.Yu., Kozlov S.A., Ovsyannikova E.Yu. et al. The speed of the main energy processes in individual organs and the resistance of animals to heavy blood loss. Pathological physiology and experimental therapy. 1978;1:25–28 (in Russ.)].
9. Овсянникова Е.Ю., Козлов С.А., Зиновьев Ю.В. Роль гликолиза и восстановления фумарата в сукцинат в механизме адаптации организма к гипоксии у млекопитающих. Космическая биология и авиакосмическая медицина. 1978;1:88–90. [Ovsyannikova E.Yu., Kozlov S.A., Zinoviev Yu.V. The role of glycolysis and reduction of fumarate to succinate in the mechanism of adaptation of an organism to hypoxia in mammals. Space Biology and Aerospace Medicine. 1978;1:88–90 (in Russ.)].
10. Guerra C., Johan K., Morris D. Control of Mycobacterium tuberculosis growth by glutathione chanced natural killer cells. Clinical and Experimental Immunology. 2012;168(1):148–152.
11. Шабад Л.М. Методы определения и изучения бластомогенных химических веществ. М.: Медицина; 1970. [Shabad L.M. Methods for determining and studying blastomogenic chemicals. M.: Medicine; 1970 (in Russ.)].
12. Grimble F.R. The effects of sulfur amino acid intake on immune function in humans. J Nutria. 2006;136(6):1660–1665.
13. Olinto S.C.F., Adriano M.G., Castro-Barbosa T. Arginine induces GH gene expression dye activating NOS/NO signaling in rat isolated hemi-pituitaries. Braz J Med Biol Res. 2012;45(11):1066–1073.
14. Новицкий В.В., Варгунова Н.И., Ильинских Н.Н. Микроядерный анализ и цитогенетическая нестабильность. Томск: изд-во Томского ун-та; 1991. [Novitsky V.V., Vargunova N.I., Ilyinsky N.N. Micronuclear analysis and cytogenetic instability. Tomsk: Publishing house of Tomsk University; 1991 (in Russ.)].
15. Першин Г.Н. Методы экспериментальной химиотерапии. Практическое руководство. М.: Медицина; 1978. [Pershin G.N. Methods of experimental chemotherapy. A practical guide. M.: Medicine; 1978 (in Russ.)].
16. Нефедов Л.И. Таурин: биохимия, фармакология, медицинское применение. Гродно; 1999. [Nefedov L.I. Taurine: biochemistry, pharmacology, medical use. Grodno; 1999 (in Russ.)].
17. Koin A., Ozgener F., Caliskan S. et al. Preventive effect of vitamin E on iron-induced oxidative damage in rabbit. Toxicol Ind Health. 2005;21:239–242.
18. Голиков П.П. Оксид азота в клинике неотложных заболеваний. М.: Медпрактика; 2004. [Golikov P.P. Nitric oxide in an emergency clinic. M.: Medpraktika; 2004 (in Russ.)].
19. Проскуряков С.Я., Бекетов С.И., Иванников А.И. и др. Оксид азота в механизмах патогенеза внутриклеточных инфекций. Иммунология. 2000;4:9–20. [Proskuryakov S.Ya., Beketov S.I., Ivannikov A.I. et al. Nitric oxide in the mechanisms of the pathogenesis of intracellular infections. Immunology. 2000;4:9–20 (in Russ.)].
20. Пузик В.И. Проблемы иммунологии туберкулеза. М.: Медгиз; 1962. [Puzik V.I. Problems of immunology of tuberculosis. M.: Medgiz; 1962 (in Russ.)].
21. Сабадаш Е.В. Аргинин как фактор неблагоприятного течения туберкулеза (экспериментальное исследование на животных с различной чувствительностью к туберкулезу). Российский иммунологический журнал. 2017;11(2):212–214. [Sabadash E.V. Arginin as a factor in the unfavorable course of tuberculosis (experimental study on animals with different sensitivity to tuberculosis). Russian immunological journal. 2017;11(2):212–214 (in Russ.)].
22. Park K.G.M. Stimulation of lymphocyte natural cytotoxicity by L-arginine Text. Lancet. 1991;337(8742):645–646.
23. Sacano K., Oikawa S., Hasegawa K. et al. Hydroxiurea induced site — specific DNA damage via formation hydrogen peroxide and nitric oxide. Japan J Cancer Res. 2001;92(11):1166–1174.