"МИРИТЬСЯ ЛУЧШЕ СО ЗНАКОМЫМ ЗЛОМ, ЧЕМ БЕГСТВОМ К НЕЗНАКОМОМУ СТРЕМИТЬСЯ"

На первый взгляд довольно странно, когда парламентские слушания по двум проектам - правительственному (по сути минздравовскому) и думскому "О внесении изменений и дополнений в Закон РФ "О медицинском страховании граждан Российской Федерации" возрождают в памяти монолог принца датского. Дело даже не в том, что член Комитета по охране здоровья депутат Евгений Горюнов начал представление собственного проекта с хрестоматийного "быть или не быть". Просто проект этот с самого начала обнаруживает упомянутое желание мириться с медицинским страхованием в нынешнем его виде исключительно в силу знакомости зла, с ним связанного.
Представление же медицинского страхования воплощением зла не является прихотью автора этого текста. В конце января, на совещании в Екатеринбурге, председатель Комитета Государственной Думы по охране здоровья Николай Герасименко публично констатировал, что в России идет откат от системы здравоохранения к стихийному рынку медицинских услуг. А советскую систему - экономичную, эффективную - мы с легкостью разрушаем. И введением обязательного медицинского страхования делаем шаг назад, который ни одна страна себе позволить не может. Вывод звучит как приговор: дальнейшая, как выражается г-н Герасименко, эскалация обязательного медицинского страхования в России приведет к еще большему сокращению объемов и качества медицинской помощи.
После сказанного есть ли смысл задаваться вопросом, быть или не быть медицинскому страхованию? По логике вещей, думцы должны были вынести отрицательный вердикт. Но вместо этого обсуждается проект изменений и дополнений, который даже с большими натяжками революционным назвать нельзя. В законопроекте, представленном депутатом Евгением Горюновым, практически полностью сохраняется идеология действующего закона, который одновременно регулирует и обязательное, и добровольное страхование. При этом автор настаивает на усилении в проекте роли частнопрактикующих врачей, о которых вовсе не забывали и в законе от 1991г.: в статье 2 они назывались лицами, осуществляющими медицинскую деятельность как индивидуально, так и коллективно.
Договор обязательного медицинского страхования по-прежнему является соглашением между страховой медицинской организацией и страхователем, заключаемым в пользу третьего лица - пациента. Жизнь уже не раз доказывала, что при таком раскладе третий может запросто оказаться лишним, но законотворцу это похоже неведомо. Хотя в общем-то нетрудно догадаться, что страховые компании являются представителями кредитно-финансовой сферы, а не филантропами, и совершенно понятно, почему им интереснее размещать полученные средства на банковских депозитах, чем заниматься возней с медицинскими учреждениями, от которых большой и скорой прибыли дождешься едва ли.
Проект, внесенный правительством и представленный заместителем министра здравоохранения Владимиром Стародубовым, не сопровождался гамлетовскими вопросами. Зато там присутствовала весьма недвусмысленная тенденция по трансформации медицинского страхования в систему действительно общенационального здравоохранения. Законопроект распространяется только на обязательное медицинское страхование, политику которого полностью должны определять государственные органы управления здравоохранением. Добровольное медицинское страхование должно регулироваться отдельным законом. Из числа субъектов системы обязательного медицинского страхования фактически исключаются страховые организации - страховщиком выступает территориальный фонд, который может привлекать страховые организации по своему усмотрению после утверждения формы договора федеральным органом исполнительной власти. При этом фонды становятся государственными учреждениями, не имеющими права проведения финансово-коммерческих операций. Федеральный фонд обязательного медицинского страхования учреждается правительством РФ, территориальные - органами исполнительной власти субъектов федерации. При этом они ставятся под весьма жесткий контроль органов управления здравоохранением, поскольку руководитель фонда назначается по их представлению.
Объясняя необходимость изменения идеологии системы страхования, Владимир Стародубов не стал по обыкновению многих чиновников говорить, что она была введена не вовремя т. е. в период экономического кризиса. Совершенно очевидно, что если бы его не было, никому бы просто не пришло в голову менять всеобщую бесплатную, да еще, как утверждают в Думе, экономичную и эффективную систему на страховую. Владимир Стародубов напомнил лишь, что по идее сначала должна была вступить в силу часть закона о добровольном медицинском страховании, а к 1993 г. отработаны механизмы, которые можно было бы эффективно задействовать в обязательном медицинском страховании. Между тем инфраструктура добровольного медицинского страхования была настолько слаба, а перспективы ее развития так туманны, что надежды опереться на нее быстро развеялись. Да и процент страховых взносов на обязательное медицинское страхование был так низок, что не позволял страховать даже трудоспособное население. Таким образом, первоначальная, самая, по словам Владимира Стародубова, либеральная, модель не прижилась. Соответственно возвращение к пусть не либеральному, но все же дающему надежды на управляемость централизму - вполне логично.
Не слишком логично, однако, почему это не очень приветствуется думцами. Как то это слабо сочетается с ностальгией по достижениям советского здравоохранения, которые в жестком вертикальном подчинении, собственно, и заключались. И уже совсем странно, неустанно говоря о беспрецедентном кризисе отрасли, призывать к неспешности, ссылаясь на отчеты Второй и Третьей Думы от 1907 и 1914 гг. и настаивать на неком научном исследовании, которое совместит два концептуально разных законопроекта. Не лучше ли вместе с руководителями территориальных органов управления здравоохранением и Минздравом несколько более интенсивно поучаствовать в создании базовой программы обязательного медицинского страхования.