Дмитрий Фролов

Нет нужды подробно объяснять, почему подростки во все времена вызывали ту или иную степень беспокойства остальной части общества, на какой бы ступени развития и благополучия это общество не стояло. Однако публично увязать именно медицинские аспекты социальной проблемы "анфан террибль" с угрозой национальной безопасности выпало на долю именно России. Это особенно замечательно, если учесть, что она же ратифицировала Конвенцию ООН о правах ребенка.
   Впрочем, вспоминать об этом сейчас так же некорректно, как и ссылаться на обилие государственных программ, так или иначе связанных со здоровьем подростков. Зачем упражняться в поисках парадоксов и обратных зависимостей, когда всего один факт медицинской статистики кошмарнее, чем гвоздь в сапоге и фантазия Гете вместе взятые. А именно: практически 50% россиян в возрасте от 15 до 17 лет страдают хроническими заболеваниями, что превышает как средний показатель, так и зафиксированный среди пенсионеров. Если при этом учесть, что заболеваемость девушек на 10 - 15% выше, чем юношей, а 92,5% семнадцатилетних страдают гинекологическими заболеваниями, то о пресловутом "генофонде нации" говорить неприлично уже не только в силу сомнительной адекватности значения этого словосочетания общему его пониманию.
   Вполне естественно, что на коллегии Минздрава, посвященной неотложным мерам, не обсуждали состав и численность аллелей различных генов в популяции, а собирались принять кардинальное решение, которое один из участников заседания - директор Научного центра охраны здоровья детей и подростков РАМН Александр Баранов - сравнил с переходом к системе медицинского страхования. Но аналогии - вещь коварная, что не замедлило подтвердиться. Предложенная на коллегии "революционная реформа" обещает оказаться столь же действенной, как и упомянутое страхование: суть неотложных мер сводится к передаче функций наблюдения за здоровьем подростков педиатрам. Простота решения явно не граничит с гениальностью: практически все специалисты подчеркивают, что подростки страдают вполне "взрослыми" заболеваниями, к традиционной педиатрии отношения не имеющими. Большинство патологий вызвано совсем не детским образом жизни: средний возраст начала курения - 11 -12 лет, употребления алкоголя - 12 - 13, наркотиков - 14 лет. Почему с соматическими последствиями этих и прочих патогенных факторов легче справиться педиатрам, не слишком ясно. В условиях детского стационара это вообще исключено, что же до амбулаторного педиатрического лечения, то его польза доказывается в основном от противного. Главный аргумент при этом следующий: три с половиной тысячи подростковых врачей, в основном пенсионеров, не способны заниматься лечением шести с половиной миллионов подростков и проводить среди них профилактическую работу. Однако утверждавшая это начальник Управления охраны здоровья матери и ребенка Минздрава РФ Дина Зелинская не смогла убедительно доказать, что педиатрия (при показателе смертности детей до года 19,8% от общей) - это как раз та отрасль здравоохранения, которая готова принять на себя дополнительную нагрузку, совершив всего лишь некий "коечный маневр".
  Что же до общегуманитарных соображений с отсылками к международной практике, в соответствии с которой "подростковый возраст рассматривается как продолжение детства", а ребенком считается лицо до 18 - 22 (!) лет, то в стране, где ценой десятков тысяч жизней таких "детей" только что восстанавливали конституционный порядок, подобные аргументы звучат странно. Вызывает также удивление преувеличенная забота о комплектовании армии, которая, по заверениям нынешнего президента, к концу срока его полномочий полностью перейдет на контрактную систему.
   Разумеется, никто не станет всерьез утверждать, что дети перестают быть детьми, в полной мере испытывая на себе давление, мягко говоря, неблагополучного взрослого общества, в котором они вынуждены жить. И, как справедливо заметила министр, существование особенностей пубертата, в том числе касающихся психического развития, никто не ставит под сомнение. Вот здесь бы и проявить себя специалистам по детской психиатрии: по оценке Научного центра охраны здоровья детей и подростков, около 80% из них страдают нервно-психическими расстройствами. Однако мы не можем похвастаться тем, что большинство детских лечебных учреждений укомплектовано специалистами соответствующей квалификации.
   Но с квалификацией, похоже, и в центре проблема. Есть о чем подумать, если даже "без пяти минут" доктор наук, специализирующийся именно на подростковых проблемах, уверяет собравшихся, что группу риска, насчитывающую полтора миллиона человек, можно описать с помощью трех "с". Кто бы мог подумать, что это означает "сила, смех и секс". Наверное, грех к словам придираться, но было бы спокойнее, если бы психиатр, произнося слово "тусовка", не утверждал, что говорит профессиональным языком, а рисуя психологический портрет неблагополучного подростка, оперировал бы такими банальными, зато вразумительными, понятиями, как склонность к насилию, детский негативизм и рискованные стереотипы сексуального поведения.
   Перечень противопоказаний к "передаче" подростков в педиатрию при большом желании можно было бы продолжить. Главный же терапевт Минздрава Александр Меленьтьев поступил куда более конструктивно, подчеркнув, что речь вообще не может идти о передаче, а лишь о пролонгированном наблюдении педиатрами и параллельном "ведении" подростков "взрослыми" специалистами.
   Решение о неотложных мерах явно не назревало, и тут министр воспользовалась тем, что можно было бы назвать правом вето, но она предпочла назвать компромиссом. А именно - предложила передачу подросткового здравоохранения в педиатрию считать не более чем рекомендацией, оставив выбор за регионами. Как тут вновь не вспомнить аналогию с ОМС? А также железный принцип очаровательно несгибаемой героини "Унесенных ветром": "Я не буду думать об этом сегодня. Подумаю завтра". Скарлетт это помогало, поможет ли подросткам - сказать трудно.