Уровни 25(ОН)D и висфатина в сыворотке крови как маркеры неалкогольной жировой болезни печени при ожирении и избыточной массе тела

лет

предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе

Присоединяйтесь!

Личный кабинет

лет

Присоединяйтесь!

лет

Присоединяйтесь!

Уровни 25(ОН)D и висфатина в сыворотке крови как маркеры неалкогольной жировой болезни печени при ожирении и избыточной массе тела

Эндокринология Гастроэнтерология

27 октября 2025

ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» Минздрава России, Москва, Россия

ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П. Огарева», Саранск, Россия

ООО «Научный центр ЭФиС», Москва

ФГАОУ ВО РНИМУ им. Н.И. Пирогова Минздрава России (Пироговский Университет), Москва, Россия

ФГБОУ ВО Тюменский ГМУ Минздрава России, Тюмень, Россия

Введение: неалкогольная жировая болезнь печени (НАЖБП) является распространенным хроническим заболеванием печени, патогенез которого сложен и недостаточно изучен. В последние годы особое внимание уделяется роли адипокинов и дефицита 25(OH)D в патогенезе НАЖБП. Ряд исследований демонстрирует ассоциацию между ожирением, НАЖБП, нарушением секреции адипокинов и дефицитом 25(ОН)D. В частности, висфатин в последнее время находится в центре внимания как участник метаболических нарушений, воспаления и регуляции энергетического баланса. Основные механизмы взаимосвязи между концентрацией висфатина, уровнем 25(OH)D в сыворотке крови и наличием НАЖБП у пациентов с ожирением и избыточной массой тела остаются малоизученными.

Цель исследования: определить взаимосвязь между уровнем обеспеченности витамином D, концентрацией висфатина и диагностированной НАЖБП у пациентов с ожирением и избыточной массой тела.

Материал и методы: проведено одноцентровое одномоментное (поперечное, кросс-секционное) когортное исследование. В исследование включен 161 участник, которые были разделены на 5 групп, сопоставимых по возрасту и полу: пациенты с ожирением (ИМТ ≥30 кг/м2) и НАЖБП (n=70); пациенты с избыточной массой тела (ИМТ 25,0–29,9 кг/м2) и НАЖБП (n=34); пациенты с ожирением (ИМТ ≥30 кг/м2) без НАЖБП (n=20); с нормальной массой тела (ИМТ 18,5–24,9 кг/м2) и НАЖБП (n=19); контрольная группа — здоровые добровольцы с нормальной массой тела (ИМТ 18,5–24,9 кг/м2) без НАЖБП (n=18). Оценивали уровни висфатина и 25(ОН)D в сыворотке крови.

Результаты исследования: выявлены статистически значимое увеличение концентрации висфатина у пациентов с ожирением по сравнению с людьми с нормальной массой тела (p=0,002) и выраженная тенденция к нарастанию данного показателя по мере прогрессирования ожирения (р=0,005). Уровень 25(ОН)D в сыворотке крови менее 40,0 нг/мл ассоциирован с повышением концентрации висфатина у пациентов с избыточной массой тела, ожирением и НАЖБП. Результаты регрессионного анализа показали, что изменение клинического статуса пациента ассоциировано с достоверным изменением концентрации висфатина: при нормальной массе тела и НАЖБП следует ожидать увеличения на 1,45 нг/мл; при ожирении без НАЖБП — на 4,46 нг/мл; при наличии избыточной массы тела и НАЖБП прогнозируемое увеличение уровня висфатина составит 5,90 нг/мл; при сочетании ожирения и НАЖБП — 10,44 нг/мл. Кроме того, установлено, что повышение уровня 25(ОН)D на 1,0 нг/мл ассоциировано со снижением концентрации висфатина на 0,283 нг/мл.

Заключение: выявленная связь повышения концентрации висфатина и снижения обеспеченности 25(ОН)D (<40,0 нг/мл) подтверждает их комплексную значимость при формировании данных о метаболическом статусе пациента и риске прогрессирования НАЖБП. Это может помочь в стратификации пациентов по риску и в выборе оптимальной тактики лечения.

Ключевые слова: неалкогольная жировая болезнь печени, индекс массы тела, ожирение, висфатин, витамин D.

F.Kh. Dzgoeva¹, O.A. Radaeva², K.A. Krasnoglazova², A.A. Arkhipkin³, E.K. Mamieva⁴, S.A. Smetanina⁵

¹National Medical Research Center for Endocrinology, Moscow, Russian Federation

²N.P. Ogarev Mordovia State University, Saransk, Russian Federation

³EFiS Research Center LLC, Moscow, Russian Federation

⁴Pirogov Russian National Research Medical University, Moscow, Russian Federation

⁵Tyumen State Medical University, Tyumen, Russian Federation

Background: non-alcoholic fatty liver disease (NAFLD) is a prevalent chronic liver disease whose pathogenesis is complex and insufficiently understood. In recent years, special attention has been paid to the role of adipokines and 25(OH)D deficiency in the pathogenesis of NAFLD. A number of studies demonstrate an association between obesity, NAFLD, impaired adipokine secretion, and 25(OH)D deficiency. Visfatin, in particular, has recently been the focus of attention as a participant in metabolic disorders, inflammation, and the regulation of energy balance. The main mechanisms underlying the relationship between visfatin concentration, serum 25(OH)D levels, and the presence of NAFLD in patients with obesity and overweight remain poorly understood.

Aim: to determine the association between vitamin D status, visfatin concentration, and diagnosed NAFLD in patients with obesity and overweight.

Materials and Methods: a single-center, single-moment (cross-sectional) cohort study was conducted. The study included 161 participants who were divided into 5 groups, comparable by age and sex: patients with obesity (BMI ≥30 kg/m2) and NAFLD (n=70); patients with overweight (BMI 25.0–29.9 kg/m2) and NAFLD (n=34); patients with obesity (BMI ≥30 kg/m2) without NAFLD (n=20); patients with normal weight (BMI 18.5–24.9 kg/m2) and NAFLD (n=19); a control group consisting of healthy volunteers with normal weight (BMI 18.5–24.9 kg/m2) without NAFLD (n=18). Serum levels of visfatin and 25(OH)D were assessed.

Results: a statistically significant increase in visfatin concentration was found in patients with obesity compared to individuals with normal weight (p=0.002), and a pronounced tendency for this indicator to increase with the progression of obesity (p=0.005) was observed. A serum 25(OH)D level less than 40.0 ng/ml is associated with an increase in visfatin concentration in patients with overweight, obesity, and NAFLD. Regression analysis results showed that a change in the patient's clinical status is associated with a reliable change in visfatin concentration: an increase of 1.45 ng/ml is expected in normal weight and NAFLD; an increase of 4.46 ng/ml in obesity without NAFLD; a predicted increase in visfatin of 5.90 ng/ml in the presence of overweight and NAFLD; and 10.44 ng/ml in the combination of obesity and NAFLD. Furthermore, it was established that an increase in the 25(OH)D level by 1.0 ng/ml is associated with a decrease in visfatin concentration by 0.283 ng/ml.

Conclusion: the revealed association between increased visfatin concentration and decreased 25(OH)D status (<40.0 ng/ml) confirms their complex significance in assessing the patient's metabolic status and the risk of NAFLD progression. This may aid in patient risk stratification and the choice of optimal treatment tactics.

Keywords: non-alcoholic fatty liver disease, body mass index, obesity, visfatin, vitamin D.

For citation: Dzgoeva F.Kh., Radaeva O.A., Krasnoglazova K.A., Arkhipkin A.A., Mamieva E.K., Smetanina S.A. Serum levels of 25(OH)D and visfatin as markers of NAFLD in obesity and overweight. Russian Medical Inquiry. 2025;9(10):702–709 (in Russ.). DOI: 10.32364/2587-6821-2025-9-10-2

Для цитирования: Дзгоева Ф.Х., Радаева О.А., Красноглазова К.А., Архипкин А.А., Мамиева Э.К., Сметанина С.А. Уровни 25(ОН)D и висфатина в сыворотке крови как маркеры неалкогольной жировой болезни печени при ожирении и избыточной массе тела. РМЖ. Медицинское обозрение. 2025;9(10):702-709. DOI: 10.32364/2587-6821-2025-9-10-2.

Введение

Неалкогольная жировая болезнь печени (НАЖБП) повсеместно является распространенным хроническим заболеванием печени, патогенез которого сложен и недостаточно изучен. Глобальная распространенность НАЖБП составляет 32,6% и продолжает расти [1]. В России, по данным эпидемиологического исследования ЭССЕ-РФ-2, распространенность НАЖБП составила 38,5% среди мужчин и 26,6% среди женщин [2]. При неалкогольной жировой болезни в печени происходит ряд патологических процессов: от накопления липидов в гепатоцитах до развития воспаления, оксидативного повреждения, фиброзных изменений, развития цирроза и, в некоторых случаях, гепатоцеллюлярной карциномы [3]. Установлено, что НАЖБП обнаруживается у большинства пациентов с ожирением, являясь основной причиной заболеваемости и смертности, связанных с печенью [4]. За последние пять десятилетий в мире и в Российской Федерации наблюдается неуклонный рост распространенности ожирения, что позволяет характеризовать данную проблему как пандемию. Результаты ранее проведенных исследований показали, что в 2022 г. 2,5 млрд взрослых (18 лет и старше) имели избыточную массу тела, из них 890 млн — ожирение. При сохранении текущих тенденций, по прогнозам, к 2030 г. около половины взрослого населения мира, или почти 3 млрд человек, будут иметь избыточную массу тела или ожирение¹.

Рост распространенности избыточной массы тела способствует увеличению частоты встречаемости дефицита витамина D, поскольку данный нутриент депонируется в жировой ткани и не поступает в системный кровоток [5]. Кроме того, развитие ожирения и дефицита витамина D во многом опосредовано схожими поведенческими паттернами: низкой физической активностью, недостаточной инсоляцией и потреблением высококалорийных продуктов, которые зачастую не содержат витамин D или снижают его биодоступность [6]. В свою очередь, значительный вклад в снижение уровня витамина D вносит высокая частота НАЖБП среди пациентов с ожирением вследствие снижения скорости синтеза его транспортной формы 25(ОН)D в гепатоцитах [7, 8]. Метаанализ эпидемиологических исследований показал, что уровень витамина D в сыворотке крови обратно пропорционален риску абдоминального ожирения у взрослых, действуя по принципу «доза-реакция», при этом повышение уровня витамина D в крови на 25 нмоль/л связано со снижением риска центрального ожирения на 10% в репрезентативных популяциях [9]. В последнее десятилетие активно изучается влияние уровня обеспеченности витамином D на метаболические процессы, иммунную функцию и воспаление. Наряду с общеизвестным влиянием на метаболизм костной ткани витамин D посредством множества механизмов оказывает модулирующее действие на адипогенез, а также на синтез, секрецию и действие инсулина при сахарном диабете, что доказано фундаментальными исследованиями [10, 11]. Витамин D также известен как иммуномодулирующий гормон. Так, экспериментальные исследования показали, что активный витамин D иммунологически активен в отношении многих компонентов врожденной и адаптивной иммунной системы. Противовоспалительные свойства витамина D реализуются через связывание с рецептором VDR, экспрессируемым на поверхности иммунных клеток (моноцитов, T- и B-лимфоцитов, антигенпрезентирующих клеток), что модулирует их функциональную активность [12]. В связи с этим адекватные концентрации витамина D могут иметь большое значение для предотвращения осложнений ожирения, связанных с воспалением, и снижения риска или тяжести хронических заболеваний с воспалительным компонентом, включая НАЖБП [13].

В настоящее время для оценки статуса витамина D повсеместно определяется общий уровень 25-гидроксивитамина D (25(OH)D), который включает 25(OH)D3 и 25(OH)D2 и считается наиболее точным маркером уровня обеспеченности витамином D. Дефицит витамина D характеризуется как состояние со снижением концентрации 25(ОН)D в сыворотке крови ниже оптимальных значений: уровень 25(OH)D менее 30,0 нг/мл следует рассматривать как недостаточность витамина D, значение 25(OH)D менее 20,0 нг/мл определяется как дефицит [14]. Оптимальный же уровень 25(OH)D в сыворотке с учетом других аспектов здоровья человека все еще является предметом дискуссий. В отношении иммуноопосредованных заболеваний эксперты предполагают, что для достижения положительного плейотропного эффекта могут потребоваться более высокие, чем 30,0 нг/мл, уровни 25(OH)D в сыворотке [15–17].

В последние годы особое внимание уделяется роли адипокинов и дефицита витамина D в патогенезе НАЖБП. Ряд исследований демонстрирует ассоциацию между ожирением, НАЖБП, нарушением секреции адипокинов и дефицитом витамина D. В частности, в последнее время висфатин как адипокин и фермент никотинамидфосфорибозилтрансфераза (NAMPT) находится в центре внимания как участник метаболических нарушений, воспаления и регуляции энергетического баланса [18, 19].

Висфатин (NAMPT) является внутриклеточным ферментом, катализирующим ключевую реакцию синтеза никотинамидадениндинуклеотида (NAD+) — кофермента, необходимого для энергетического метаболизма, репарации ДНК и регуляции экспрессии генов. Синтезируясь в жировой ткани, печени и иммунных клетках, висфатин может оказывать про- и антидиабетические эффекты: в физиологических концентрациях повышает чувствительность к инсулину через активацию сигнального пути PI3K/Akt и подавление глюконеогенеза, тогда как при избытке способствует инсулинорезистентности путем активации NF-κB-опосредованного воспаления [20, 21].

Основные механизмы взаимосвязи между концентрацией висфатина, уровнем 25(OH)D в сыворотке крови и наличием НАЖБП у пациентов с ожирением и избыточной массой тела до сих пор остаются малоизученными, что определяет актуальность данного исследования.

Материал и методы

Проведено одноцентровое одномоментное (поперечное кросс-секционное) когортное исследование. В исследование включен 161 участник, которые были разделены на 5 групп, сопоставимых по возрасту и полу: пациенты с ожирением (индекс массы тела (ИМТ) ≥30 кг/м2) и НАЖБП (n=70); пациенты с избыточной массой тела (ИМТ 25,0–29,9 кг/м2) и НАЖБП (n=34); пациенты с ожирением (ИМТ≥30 кг/м2) без НАЖБП (n=20); с нормальной массой тела (ИМТ 18,5–24,9 кг/м2) и НАЖБП (n=19); контрольная группа — здоровые добровольцы с нормальной массой тела (ИМТ 18,5–24,9 кг/м2) без НАЖБП (n=18).

Критерии включения: подписанное информированное согласие на участие в исследовании; возраст от 18 до 65 лет; верифицированный диагноз НАЖБП по данным инструментальных методов (УЗИ или МРТ органов брюшной полости).

Критерии невключения: употребление значительного количества алкоголя (>30 г/сут для мужчин и >20 г/сут для женщин); наличие вторичных причин поражения печени (вирусные гепатиты (HBV, HCV), аутоиммунные заболевания печени, гемохроматоз, болезнь Вильсона); наличие тяжелых сопутствующих заболеваний (декомпенсированный сахарный диабет, хроническая сердечная недостаточность III–IV функционального класса, хроническая болезнь почек 4–5-й стадии, онкологические заболевания); прием лекарственных препаратов, влияющих на метаболизм печени или аминокислотный обмен, в течение 3 мес., предшествующих исследованию (статины, гормональная терапия, гепатотоксичные препараты); беременность или период лактации; острые инфекционные или воспалительные заболевания на момент включения в исследование.

Индекс массы тела рассчитывали на основании стандартизированных измерений роста и массы тела по формуле: масса (кг) / рост2 (м2). Классификация значений ИМТ проведена согласно рекомендациям ВОЗ [23]: нормальная масса тела — 18,5–24,9 кг/м², избыточная масса тела — ИМТ 25,0–29,9 кг/м², ожирение 1-й степени — ИМТ 30,0–34,9 кг/м², ожирение 2-й степени — ИМТ 35,0–39,9 кг/м², ожирение 3-й степени — ИМТ≥40,0 кг/м².

Для исследования лабораторных параметров забор венозной крови осуществляли из локтевой вены утром после 8–12-часового ночного голодания. Образцы крови отбирали в вакуумные пробирки VACUETTE с активатором свертывания и гелем. В течение 1 ч после забора кровь центрифугировали при 1800 g в течение 10–15 мин. Полученную сыворотку крови переносили во вторичные полипропиленовые пробирки и замораживали при температуре -80 °C до проведения анализа. Исследование уровня висфатина и 25(ОН)D в сыворотке крови проводили на базе кафедры иммунологии, микробиологии и вирусологии с курсом клинической иммунологии и аллергологии ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П. Огарева» (микробиологическая и иммунологическая лаборатория — лицензия № 13.01.04.0001. Л.000005.06.11, бессрочная). Анализ проводил на иммуноферментном анализаторе Personal Lab TM (Adaltis, Италия) сертифицированный специалист. Уровень висфатина в сыворотке крови определяли методом твердофазного иммуноферментного анализа с использованием коммерческого набора производства RayBiotech (США) в соответствии с инструкцией производителя. Диапазон измерения анализа — 0,379–1000,0 нг/мл. Содержание 25(ОН)D определяли хемилюминесцентным методом на автоматическом анализаторе UniCell DxI 800 (Beckman Coulter, Inc., США). Диапазон измерения анализа — 20–40 нг/мл.

Статистический анализ проводили с использованием программы StatTech v. 4.8.7 (разработчик ООО «Статтех», Россия). Количественные показатели оценивали на предмет соответствия нормальному распределению с помощью критерия Шапиро — Уилка (при числе исследуемых менее 50) или критерия Колмогорова — Смирнова (при числе исследуемых более 50). В случае отсутствия нормального распределения количественные данные описывали с помощью медианы (Me) и нижнего и верхнего квартилей [Q1; Q3]. Категориальные данные описывали с указанием абсолютных значений и процентных долей. Сравнение трех и более групп по количественному показателю, распределение которого отличалось от нормального, выполняли с помощью критерия Краскела — Уоллиса, апостериорные сравнения — с помощью критерия Данна с поправкой Холма. Сравнение процентных долей при анализе многопольных таблиц сопряженности выполнялось с помощью критерия χ² Пирсона. Апостериорные сравнения выполняли с помощью критерия χ² Пирсона с поправкой Холма. Направление и тесноту корреляционной связи между двумя количественными показателями оценивали с помощью коэффициента ранговой корреляции Спирмена (при распределении показателей, отличном от нормального). Прогностическая модель, характеризующая зависимость количественной переменной от факторов, разрабатывалась с помощью метода линейной регрессии. Построение прогностической модели вероятности определенного исхода выполняли при помощи метода логистической регрессии. Мерой определенности, указывающей на ту часть дисперсии, которая может быть объяснена с помощью логистической регрессии, служил коэффициент R2 Найджелкерка. Различия считали статистически значимыми при p<0,05.

Результаты исследования

В ходе исследования проведен анализ концентрации висфатина в сыворотке крови в зависимости от значения ИМТ участников исследования (табл. 1).

Таблица 1. Показатели концентрации висфатина в сыво- ротке крови в зависимости от значения ИМТ в исследуе- мой популяции, Me [Q1; Q3] Table 1. Indicators of visfatin concentration in blood serum depending on BMI value in the study population, Me [Q1; Q3]

Полученные данные демонстрируют статистически значимое увеличение концентрации висфатина у пациентов с ожирением (ИМТ≥30 кг/м2) по сравнению с лицами с нормальной массой тела (p=0,002) и выраженной тенденцией к нарастанию данного показателя по мере прогрессирования ожирения (р=0,005).

Проведен сравнительный анализ концентрации висфатина в сыворотке крови у пациентов с верифицированной НАЖБП с учетом значения ИМТ и контрольной группы (табл. 2).

Таблица 2. Уровни висфатина в сыворотке крови пациен- тов в зависимости от значения ИМТ и наличия НАЖБП, Me [Q1; Q3] Table 2. Serum visfatin levels in patients depending on BMI value and presence of NAFLD, Me [Q1; Q3]

Как видно из представленных данных, максимальная концентрация висфатина зарегистрирована в группе пациентов с сочетанием ожирения и НАЖБП, при этом исследуемый параметр статистически значимо отличался от других групп сравнения (р=0,002).

По результатам нашей работы уровни висфатина в сыворотке крови обратно коррелировали с концентрацией 25(ОН)D в крови (рис. 1). При оценке связи концентрации висфатина с содержанием 25(ОН)D установлена умеренная обратная связь (ρ=-0,377; р<0,001), что демонстрируется на основе анализа зависимости содержания висфатина от уровня 25(ОН)D при описании уравнением парной линейной регрессии:

Рис. 1. График регрессионной функции, характеризу- ющий зависимость уровней висфатина от содержания 25(ОН)D у пациентов с избыточной массой тела, ожире- нием и НАЖБП Fig. 1. Regression function plot characterizing the dependence of visfatin levels on vita

Yвисфатин (нг/мл)= - 0,395 × X25(ОН)D (нг/мл) + 32,875.

Важно отметить, что при повышении содержания 25(ОН)D в сыворотке крови на 1,0 нг/мл ожидается снижение концентрации висфатина на 0,395 нг/мл. Полученная нами модель объясняет 16,2% наблюдаемой дисперсии значений висфатина.

Также в ходе работы установлено, что уровень 25(ОН)D в сыворотке крови менее 40,0 нг/мл ассоциирован с повышением концентрации висфатина у пациентов с избыточной массой тела, ожирением и НАЖБП (табл. 3).

Таблица 3. Сравнительный анализ концентраций висфа- тина в сыворотке крови в зависимости от уровня обеспе- ченности 25(ОН)D у пациентов с избыточной массой тела, ожирением и НАЖБП Table 3. Comparative analysis of serum visfatin concentrations depending on

В результате сравнительного анализа распределения пациентов по уровню обеспеченности 25(ОН)D и наличию НАЖБП были выявлены статистически значимые различия (рис. 2).

Рис. 2. Сравнительная характеристика обеспеченности 25(ОН)D и наличия НАЖБП в группах исследования Fig. 2. Comparative characteristics of 25(OH)D status and presence of NAFLD across study groups

Так, встречаемость НАЖБП у пациентов с уровнем 25(ОН)D ≥40 нг/мл составила 45,0%, тогда как при концентрации 25(ОН)D <40 нг/мл данный показатель возрастал до 79,4%, а при дефиците витамина D (<20 нг/мл) достигал 83,3% (p=0,044).

При сравнительной оценке медиан значений 25(ОН)D у пациентов в группах исследования в зависимости от степени ожирения нам не удалось выявить статистически значимых различий. Так, у пациентов с избыточной массой тела концентрация 25(ОН)D составила 34,4 нг/мл, с ожирением 1-й степени — 35,2 нг/мл, с ожирением 2-й и 3-й степени — 35,4 и 32,7 нг/мл соответственно (p=0,185).

В ходе исследования проведена оценка зависимости уровней висфатина от количественных факторов, таких как значение ИМТ, наличие НАЖБП и уровень 25(ОН)D, выполненная с помощью метода линейной регрессии (табл. 4).

Таблица 4. Сравнительный анализ зависимости концентраций висфатина от значения ИМТ, наличия НАЖБП и уровня 25(ОН)D Table 4. Comparative analysis of visfatin concentrations dependence on BMI value, presence of NAFLD, and 25(ОН)D level

Наблюдаемая зависимость содержания висфатина от клинического статуса пациента, 25(ОН)D описывается уравнением линейной регрессии:

Yвисфатин (нг/мл) = 22,996 + (5,900избыточная масса тела и НАЖБП / 1,454нормальная масса тела и НАЖБП /4,464ожирение без НАЖБП /10,437ожирение и НАЖБП) - 0,283X25(ОН)D,

где Y — содержание висфатина (нг/мл), X — уровень 25(ОН)D.

Результаты регрессионного анализа показали, что изменение клинического статуса пациента ассоциировано с достоверным изменением концентрации висфатина: при нормальной массе тела и НАЖБП следует ожидать увеличения на 1,45 нг/мл; при ожирении без НАЖБП — на 4,46 нг/мл; при наличии избыточной массы тела и НАЖБП прогнозируемое увеличение висфатина составит 5,90 нг/мл; при сочетании ожирения и НАЖБП ожидается повышение концентрации висфатина на 10,44 нг/мл. Кроме того, установлено, что повышение уровня 25(ОН)D на 1,0 нг/мл ассоциировано со снижением концентрации висфатина на 0,283 нг/мл. Полученная регрессионная модель характеризуется коэффициентом корреляции rxy=0,551, что соответствует заметной тесноте связи по шкале Чеддока. Модель статистически значимая (p<0,001). Полученная модель объясняет 30,4% наблюдаемой дисперсии значений показателя висфатина.

Обсуждение

Полученные в настоящем исследовании результаты, демонстрирующие значимую связь между повышенной концентрацией висфатина, формированием НАЖБП и содержанием 25(ОН)D <40,0 нг/мл, имеют существенное значение для понимания патогенеза этого многофакторного заболевания у пациентов с избыточной массой тела и ожирением. Данные исследования подтверждают и углубляют современные представления о роли висфатина и витамина D в патогенезе НАЖБП, предлагая рассматривать их в тесной взаимосвязи и указывая на сложность определения первостепенности каждого из факторов в прогрессировании заболевания.

Результаты исследования продемонстрировали статистически значимое повышение концентрации висфатина у пациентов с ожирением по сравнению со здоровыми, с выраженной тенденцией к нарастанию данного показателя по мере прогрессирования ожирения. Наибольшие концентрации висфатина наблюдались у пациентов с сочетанием ожирения и НАЖБП, что согласуется с современными представлениями о висфатине как о провоспалительном адипокине, участвующем в патогенезе метаболических нарушений. Гиперсекреция висфатина, вероятно, является отражением общего метаболического дисбаланса, характерного для пациентов с ожирением и метаболическим синдромом, которые служат основными факторами риска НАЖБП. Повышение уровня висфатина может быть как следствием, так и потенциальным участником развития стеатоза, воспаления и фиброза в печени. Результаты нашего исследования согласуются с данными предыдущих работ на других популяциях, которые отмечают повышенные уровни висфатина в сыворотке крови у пациентов с НАЖБП по сравнению с пациентами без поражения печени [19–21].

Наши данные также подтверждают хорошо известную ассоциацию дефицита витамина D с повышенным риском НАЖБП. Как было показано в многочисленных исследованиях, низкие уровни витамина D часто обнаруживаются у пациентов с НАЖБП и коррелируют с более выраженными гистологическими изменениями, включая степень стеатоза, лобулярного воспаления и фиброза [5, 8, 11]. Дефицит витамина D может усугублять течение НАЖБП через ряд патогенетических путей, включая нарушение чувствительности к инсулину, усиление воспалительных реакций и окислительного стресса, а также оказывать прямое влияние на метаболизм липидов и глюкозы в гепатоцитах. Научную и практическую значимость исследования представляют выявленные ассоциации между уровнем 25(ОН)D <40,0 нг/мл, повышением концентрации висфатина, а также увеличением частоты встречаемости НАЖБП и ожирения, что указывает на необходимость переоценки текущих целевых значений витамина D в крови, особенно у пациентов с ожирением.

Низкий уровень витамина D ассоциируется с повышением системного воспаления и снижением противовоспалительного потенциала организма [6, 7, 12]. В то же время висфатин сам по себе обладает провоспалительными свойствами, стимулируя выработку цитокинов, таких как фактор некроза опухоли α и интерлейкин 6. Комбинация дефицита витамина D и высокого уровня висфатина может создавать в печени более выраженную провоспалительную среду, способствующую развитию неалкогольного стеатогепатита и прогрессированию фиброза [20]. Оба фактора — низкий уровень витамина D и высокий уровень висфатина — связаны с нарушениями углеводного и липидного обмена, в частности с инсулинорезистентностью. На фоне дефицита витамина D, который может усугублять инсулинорезистентность, повышенная секреция висфатина может более эффективно способствовать липогенезу в печени, увеличивая приток свободных жирных кислот и накопление липидов, тем самым усиливая стеатоз. Учитывая, что висфатин является ферментом NAMPT, критически важным для синтеза NAD+, а NAD+ играет центральную роль в энергетическом метаболизме, возможно, дефицит витамина D опосредованно влияет на эти пути. Изменения в уровнях NAD⁺ могут усугублять метаболические нарушения при НАЖБП, и эта взаимосвязь требует дальнейшего изучения.

Жировая ткань, являющаяся основным источником висфатина и депо для витамина D, играет двойную роль. Дисфункция жировой ткани при ожирении может одновременно способствовать снижению уровня витамина D за счет его депонирования и повышению секреции висфатина. Таким образом, наши наблюдения могут отражать комплексные изменения в жировой ткани у пациентов с НАЖБП [19, 20].

Как известно, пациентам с ожирением рекомендуется прием в 2–3 раза бльших доз препаратов витамина D (колекальциферол) для лечения дефицита витамина D [15]. Терапия и профилактика недостаточности/дефицита витамина D должны проводиться лекарственными препаратами, а не биологически активными добавками, которые являются лишь нутриентами для нормализации пищевого рациона и проходят контроль качества только при регистрации препарата, без последующего мониторинга и регистрации нежелательных явлений (фармаконадзор)².

Среди различных лекарственных препаратов витамина D эксперты рекомендуют широко использовать витамин D в форме матричной таблетки в терапевтических дозах (50 000 МЕ, 10 000 ME, 5000 МЕ) в качестве препарата выбора для профилактики и лечения дефицита/недостаточности витамина D, с учетом быстрого достижения терапевтического эффекта, хорошей переносимости и безопасности [23]. На российском рынке одним из первых лекарственных препаратов витамина D в форме матричной таблетки в терапевтических дозах 50 000 ME, 10 000 ME и 5000 ME является Девилам³ [24]. Использование таких доз на этапе насыщения позволяет достигать максимальной концентрации 25(ОН)D в крови уже через 7 сут [25, 26]. Следует подчеркнуть и тот факт, что прием витамина D в дозе 50 000 ME не только эффективен, но и безопасен для коморбидных пациентов с метаболическим синдромом.

Результаты исследования открывают возможности для разработки комбинированных терапевтических подходов. Коррекция дефицита витамина D как доступная и безопасная стратегия может оказать положительное влияние на метаболические параметры и, возможно, на уровни висфатина, тем самым смягчая течение НАЖБП. Дальнейшее изучение роли висфатина как мишени для фармакологического воздействия при НАЖБП также представляется перспективным.

Следует признать, что наше исследование носит корреляционный характер, что не позволяет установить прямую причинно-следственную связь. Дальнейшие проспективные исследования и экспериментальные модели необходимы для выяснения точных механизмов, объясняющих синергетическое влияние висфатина и дефицита витамина D при НАЖБП при избыточной массе тела и ожирении.

Заключение

Выявленная связь повышения концентрации висфатина и снижения обеспеченности 25(ОН)D (<40,0 нг/мл) подтверждает их комплексную значимость при формировании данных о метаболическом статусе пациента и риске прогрессирования НАЖБП. Это может помочь в стратификации пациентов по риску и выбору оптимальной тактики лечения. Полученные результаты продемонстрировали, что висфатин выступает значимым компонентом (но не обладает статистически индивидуальными независимыми характеристиками) в схемах предикции формирования и прогрессирования НАЖБП, что актуализирует дальнейшее изучение его патогенетических связей с факторами, обладающими эндокринными и иммуномодулирующими свойствами, с целью определения места данного адипокина в интеграционных персонализованных схемах прогрессирования ожирения и НАЖБП, а также при подборе индивидуально эффективных схем терапии.

Сведения об авторах:

Дзгоева Фатима Хаджимуратовна — к.м.н., доцент кафедры диабетологии и диетологии ИМ и ДПО ГНЦ ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» Минздрава России; 117036, Россия, г. Москва, ул. Дм. Ульянова, д. 11; ORCID iD 0000-0002-0327-4619

Радаева Ольга Александровна — д.м.н., заведующая кафедрой иммунологии, микробиологии и вирусологии Медицинского института ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П. Огарева»; 430005, Россия, г. Саранск, ул. Большевистская, д. 68; ORCID iD 0000-0003-1383-2474

Красноглазова Ксения Александровна — ассистент кафедры иммунологии, микробиологии и вирусологии Медицинского института ФГБОУ ВО «МГУ им. Н.П. Огарева»; 430005, Россия, г. Саранск, ул. Большевистская, д. 68; ORCID iD 0009-0008-7984-9053

Архипкин Александр Алексеевич — к.б.н., заведующий лабораторией, врач ООО «НЦ ЭФиС»; 105037, Россия, г. Москва, 1-я Парковая ул., д. 14; ORCID iD 0000-0001-7814-8409

Мамиева Эрна Казбековна — студентка 6-го курса ФГАОУ ВО РНИМУ им. Н.И. Пирогова Минздрава России (Пироговский Университет); 117997, Россия, г. Москва, ул. Островитянова, д. 1; ORCID iD 0009-0007-3479-8937

Сметанина Светлана Андреевна — д.м.н., доцент, заведующая кафедрой детских болезней института материнства и детства ФГБОУ ВО Тюменский ГМУ Минздрава России; 625023, Россия, г. Тюмень, ул. Одесская, д. 54; ORCID iD 0000-0003-3525-9891

Контактная информация: Дзгоева Фатима Хаджимуратовна, e-mail: fatima.dzgoeva@gmail.com

Прозрачность финансовой деятельности: никто из авторов не имеет финансовой заинтересованности в представленных материалах или методах.

Конфликт интересов отсутствует.

Статья поступила 02.08.2025.

Поступила после рецензирования 26.08.2025.

Принята в печать 18.09.2025.

About the authors:

Fatima K. Dzgoeva — C. Sc. (Med.), Associate Professor of the Department of Diabetology and Dietology, Institute of Medicine and Continious Professional Education, National Medical Research Center for Endocrinology; 11, Dm. Ulyanova str., Moscow, 117036, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-0327-4619

Olga A. Radaeva — Dr. Sc. (Med.), Head of the Department of Immunology, Microbiology and Virology of the Medical Institute, N.P. Ogarev Mordovia State University; 68, Bolshevistskaya str., Saransk, 430005, Russian Federation; ORCID iD 0000-0003-1383-2474

Ksenia A. Krasnoglazova — Assistant Professor of the Department of Immunology, Microbiology and Virology of the Medical Institute, N.P. Ogarev Mordovia State University; 68, Bolshevistskaya str., Saransk, 430005, Russian Federation; ORCID iD 0009-0008-7984-9053

Alexander A. Arkhipkin — C. Sc. (Biol.), Head of Laboratory, physician of the EFiS Research Center LLC; 14, 1st Parkovaya str., Moscow, 105037, Russian Federation; ORCID iD 0000-0001-7814-8409

Erna K. Mamieva — 6th-year student of the Pirogov Russian National Research Medical University; 1, Ostrovityanova str., Moscow, 117997, Russian Federation; ORCID iD 0009-0007-3479-8937

Svetlana A. Smetanina — Dr. Sc. (Med.), Associate Professor, Head of the Department of Children's Diseases of the Institute of Motherhood and Childhood, Tyumen State Medical University; 54, Odesskaya str., Tyumen, 625023, Russian Federation; ORCID iD 0000-0003-3525-9891

Contact information: Fatima K. Dzgoeva, e-mail: fatima.dzgoeva@gmail.com

Financial Disclosure: no authors have a financial or property interest in any material or method mentioned.

There is no conflict of interest.

Received 02.08.2025.

Revised 26.08.2025.

Accepted 18.09.2025.

¹ВОЗ. Ожирение и избыточная масса тела. (Электронный ресурс.). URL: https://www.who.int/ru/news-room/fact-sheets/detail/obesity-and-overweight (дата обращения: 10.07.2025).

²ТР ТС 021/2011 Технический регламент Таможенного союза «О безопасности пищевой продукции» (с изменениями от 22 апреля 2024 г.). Технический регламент Таможенного союза от 09.12.2011 № 021/2011.

³Инструкция по медицинскому применению препарата Девилам ЛП-008425 от 11.08.2022. (Электронный ресурс.) URL: https://grls.rosminzdrav.ru/Grls_View_v2.aspx?routingGuid=948555dd-5f38-4eba-8c5d-f76037d65422 (дата обращения: 10.07.2025).

1. Маев И.В, Андреев Д.Н., Кучерявый Ю.А. Распространенность неалкогольной жировой болезни печени в России: метаанализ. Consilium Medicum. 2023;25(5):313–319. DOI: 10.26442/20751753.2023.5.202155Maev I.V., Andreev D.N., Kucheryavyy Yu.A. Prevalence of non-alcoholic fat disease liver in Russian Federation: meta-analysis. Consilium Medicum. 2023;25(5):313–319 (in Russ.). DOI: 10.26442/20751753.2023.5.202155
2. Евстифеева С.Е., Шальнова С.А., Куценко В.А. и др. Распространенность неалкогольной жировой болезни печени среди населения трудоспособного возраста: ассоциации с социально-демографическими показателями и поведенческими факторами риска (данные ЭССЕ-РФ-2). Кардиоваскулярная терапия и профилактика. 2022;21(9):3356. DOI: 10.15829/1728-8800-2022-3356Evstifeeva S.E., Shalnova S.A., Kutsenko V.A. et al. Prevalence of non-alcoholic fatty liver disease among the working-age population: Associations with socio-demographic indicators and behavioral risk factors (ESSE RF-2 data). Cardiovascular Therapy and Prevention. 2022;21(9):3356 (in Russ.). DOI: 10.15829/1728-8800-2022-3356
3. Younossi Z.M., Golabi P., Paik J.M. et al. The global epidemiology of nonalcoholic fatty liver disease (NAFLD) and nonalcoholic steatohepatitis (NASH): a systematic review. Hepatology. 2023;77(4):1335–1347. DOI: 10.1097/HEP.0000000000000004
4. Котовская Ю.В. Неалкогольная жировая болезнь печени и сердечно-сосудистые риски. Consilium Medicum. 2023;25(4):253–258. DOI: 10.26442/20751753.2023.4.202275Kotovskaya Y.V. Non-alcoholic fatty liver disease and cardiovascular risks: A review. Consilium Medicum. 2023;25(4):253–258 (in Russ.). DOI: 10.26442/20751753.2023.4.202275
5. Blum M., Dolnikowski G., Seyoum E. et al. Vitamin D(3) in fat tissue. Endocrine. 2008;33(1):90–94. DOI: 10.1007/s12020-008-9051-4
6. Каронова Т.Л., Шмонина И.А., Андреева А.Т. и др. Дефицит витамина D: причина или следствие ожирения? Consilium Medicum. 2016;18(4):49–52.Karonova T.L., Shmonina I.A., Andreeva A.T. et al. Vitamin D deficiency: the cause or the result of obesity? Consilium Medicum. 2016;18(4):49–52 (in Russ.).
7. Каронова Т.Л., Салухов В.В., Булгакова С.В. и др. Дефицит витамина D у пациентов с избыточной массой тела: современные стратегии и практические аспекты. Проблемы эндокринологии. 2025;71(1):92–98. DOI: 10.14341/probl13557Karonova T.L., Salukhov V.V., Bulgakova S.V. et al. Vitamin D deficiency in overweight patients: current strategies and practical aspects. Problems of Endocrinology. 2025;71(1):92–98 (in Russ.). DOI: 10.14341/probl13557
8. Пигарова Е.А., Дзеранова Л.К., Яценко Д.А. Витамин D — вопросы всасывания и метаболизма в норме и при заболеваниях желудочно-кишечного тракта. Ожирение и метаболизм. 2022;19(1):123–133. DOI: 10.14341/omet12835Pigarova E.A., Dzeranova L.K., Yatsenko D.A. Absorption and metabolism of vitamin D in health and in gastrointestinal tract diseases. Obesity and metabolism. 2022;19(1):123–133 (in Russ.). DOI: 10.14341/omet12835
9. Hajhashemy Z., Shahdadian F., Ziaei R., Saneei P. Serum vitamin D levels in relation to abdominal obesity: A systematic review and dose-response meta-analysis of epidemiologic studies. Obes Rev. 2021;22(2):e13134. DOI: 10.1111/obr.13134
10. Wu J., Atkins A., Downes M., Wei Z. Vitamin D in Diabetes: Uncovering the Sunshine Hormone's Role in Glucose Metabolism and Beyond. Nutrients. 2023;15(8):1997. DOI: 10.3390/nu15081997
11. Пигарова Е.А., Дзеранова Л.К. Ожирение, сахарный диабет и витамин D. Ожирение и метаболизм. 2024;21(3):316–324. DOI: 10.14341/omet13161Pigarova E.A., Dzeranova L.K. Obesity, diabetes and vitamin D. Obesity and metabolism. 2024;21(3):316–324 (in Russ.). DOI: 10.14341/omet13161
12. Charoenngam N., Holick M.F. Immunologic Effects of Vitamin D on Human Health and Disease. Nutrients. 2020;12(7):2097. DOI: 10.3390/nu12072097
13. Zhou A., Hyppönen E. Vitamin D deficiency and C-reactive protein: a bidirectional Mendelian randomization study. Int J Epidemiol. 2023;52(1):260–271. DOI: 10.1093/ije/dyac087
14. Дедов И.И., Мельниченко Г.А., Мокрышева Н.Г. и др. Проект федеральных клинических рекомендаций по диагностике, лечению и профилактике дефицита витамина D. Остеопороз и остеопатии. 2021;24(4):4–26. DOI: 10.14341/osteo12937Dedov I.I., Mel'nichenko G.A., Mokrysheva N.G. et al. Draft federal clinical practice guidelines for the diagnosis, treatment, and prevention of vitamin D deficiency. Osteoporosis and Bone Diseases. 2021;24(4):4–26 (in Russ.). DOI: 10.14341/osteo12937
15. Prietl B., Gugatschka M., Mangge H., Stöckl P. Vitamin D and Immune Function. Nutrients. 2013;5:2502–2521. DOI: 10.3390/nu5072502
16. Hewison M. An update on vitamin D and human immunity. Clin Endocrinol (Oxf). 2012;76(3):315–325. DOI: 10.1111/j.1365-2265.2011.04261.x
17. Holick M.F., Binkley N.C., Bischoff-Ferrari H.A. et al. Evaluation, treatment, and prevention of vitamin D deficiency: An Endocrine Society clinical practice guideline. JCEM. 2011;96:1911–1930. DOI: 10.1210/jc.2011-0385
18. Cimini F.A., Barchetta I., Carotti S. et al. Relationship between adipose tissue dysfunction, vitamin D deficiency and the pathogenesis of non-alcoholic fatty liver disease. World J Gastroenterol. 2017;23(19):3407–3417. DOI: 10.3748/wjg.v23.i19.3407
19. Semerena E., Nencioni A., Masternak K. Extracellular nicotinamide phosphoribosyltransferase: role in disease pathophysiology and as a biomarker. Front Immunol. 2023;14:1268756. DOI: 10.3389/fimmu.2023.1268756
20. Saddi-Rosa P., Oliveira C.S., Giuffrida F.M., Reis A.F. Visfatin, glucose metabolism and vascular disease: a review of evidence. Diabetol Metab Syndr. 2010;2:21. DOI: 10.1186/1758-5996-2-21
21. Chang Y.H., Chang D.M., Lin K.C. et al. Visfatin in overweight/obesity, type 2 diabetes mellitus, insulin resistance, metabolic syndrome and cardiovascular diseases: a meta-analysis and systemic review. Diabetes Metab Res Rev. 2011;27(6):515–527. DOI: 10.1002/dmrr.1201
22. Physical status: the use and interpretation of anthropometry. Report of a WHO Expert Committee. World Health Organ Tech Rep Ser. 1995;854:1–452.
23. Белая Ж.Е., Пигарова Е.А., Рожинская Л.Я. и др. Резолюция национального междисциплинарного совета экспертов «Применение высокодозного витамина D для профилактики и лечения дефицита витамина D, в том числе у коморбидных пациентов, в практике эндокринологов, ревматологов, геронтологов и терапевтов/ВОП». Остеопороз и остеопатии. 2024;27(1):10–20. DOI: 10.14341/osteo13171Belaya Zh.E., Pigarova E.A., Rozhinskaya L.Ya. et al. Resolution of the National interdisciplinary expert council "The use of high-dose vitamin D for the prevention and treatment of vitamin D deficiency, including in comorbid patients, in the use of endocrinologists, rheumatologists, gerontologists and internists/GPS". Osteoporosis and Bone Diseases. 2024;27(1):10–20 (in Russ.). DOI: 10.14341/osteo13171
24. Коцур Ю.М., Флисюк Е.В. Современные полимеры в технологии таблеток с пролонгированным высвобождением. Формулы фармации. 2020;2(1):36–43. DOI: 10.17816/phf21267Kotsur Ju.M., Flisyuk E.V. Modern polymers in prolonged release tablet technology. Pharmacy Formulas. 2020;2(1):36–43 (in Russ.). DOI: 10.17816/phf21267
25. De Niet S., Coffiner M., Da Silva S., Jandrain B. et al. A Randomized Study to Compare a Monthly to a Daily Administration of Vitamin D₃ Supplementation. Nutrients. 2018;10(6):659. DOI: 10.3390/nu10060659
26. Malihi Z., Lawes C.M.M., Wu Z. et al. Monthly high-dose vitamin D supplementation does not increase kidney stone risk or serum calcium: results from a randomized controlled trial. Am J Clin Nutr. 2019;109(6):1578–1587. DOI: 10.1093/ajcn/nqy378