28
лет
предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе
28
лет
предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе
28
лет
предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе
Современные подходы к диагностике и лечению минимальной печеночной энцефалопатии у пациентов с циррозом печени
string(5) "72237"
1
ФГБОУ ВО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Минздрава России, Санкт-Петербург, Россия

Цирроз печени (ЦП) может быть следствием таких различных причин, как ожирение, неалкогольная жировая болезнь печени, чрезмерное употребление алкоголя, хронический гепатит В или С, холестатические и аутоиммунные заболевания печени, а также наследственные метаболические заболевания печени. Одним из наиболее частых и серьезных осложнений ЦП является печеночная энцефалопатия (ПЭ), которую следует рассматривать как предиктор летального исхода в течение первого года после манифестации более чем у 60% пациентов. В последнее время большое внимание уделяется минимальной печеночной энцефалопатии (МПЭ), которая имеет как медико-социальное, так и прогностическое значение. Пациенты с МПЭ являются группой риска по развитию осложнений ЦП и госпитализации, что указывает на необходимость ранних лечебно-профилактических мероприятий при МПЭ. Цель данного обзора: представить информацию о современных методах диагностики и лечения МПЭ у пациентов с ЦП и показать влияние различных вариантов терапии на исходы и качество жизни у пациентов данной категории.

Ключевые слова: цирроз печени, печеночная энцефалопатия, минимальная печеночная энцефалопатия, психометрические тесты, лактулоза, L-орнитин-L-аспартат, рифаксимин-α.

I.G. Bakulin, K.N. Ivanova

I.I. Mechnikov North-Western State Medical University, St. Petersburg, Russian Federation

Hepatic encephalopathy (HE) is one of the most common and dangerous complications of cirrhosis. HE is considered a predictor of death within the first year after onset in more than 60% of patients. Recently, studies have focused on minimal HE (MHE) which is characterized by medical, social, and clinical relevance. MHE patients are a risk group for cirrhosis complications and hospital admission. This demonstrates the need for early therapeutic and preventive measures for MHE. This paper provides information on current diagnostic and treatment tools for MHE in cirrhosis and illustrates the efficacy of various therapies on the outcomes and quality of life in these patients. The authors conclude that one should rely on studies establishing the efficacy of rifaximin-α to regress MHE, improve the quality of life and reduce the risks of complications and decompensation in cirrhosis compared to other medications. Meanwhile, further studies are needed to reveal favorable and unfavorable predictors of disease course and to optimize therapeutic and preventive measures in these patients.

Keywords: cirrhosis, hepatic encephalopathy, minimal hepatic encephalopathy, psychometric tests, lactulose, L-ornithine-L-aspartate, rifaximin-α.

For citation: Bakulin I.G., Ivanova K.N. Up-to-date diagnostic and treatment approaches to minimal hepatic encephalopathy in cirrhosis. Russian Medical Inquiry. 2022;6(5):272–277 (in Russ.). DOI: 10.32364/2587-6821-2022-6-5-272-277.

Для цитирования: Бакулин И.Г., Иванова К.Н. Современные подходы к диагностике и лечению минимальной печеночной энцефалопатии у пациентов с циррозом печени. РМЖ. Медицинское обозрение. 2022;6(5):272-277. DOI: 10.32364/2587-6821-2022-6-5-272-277.

Введение

Цирроз печени (ЦП) является основной причиной смертности в классе «Болезни органов пищеварения» [1]. Отмечается значительное увеличение заболеваемости ЦП в последние десятилетия. Так, по данным Глобального исследования бремени болезней, травм и факторов риска от 2017 г., смертность от ЦП во всем мире с 1990 г. возросла с 1,9% от общего числа смертей до 2,4% к 2017 г. [2]. Пациентов с ЦП следует рассматривать как группу риска по развитию ряда осложнений. Так, частота бактериальных инфекций при ЦП в 4–5 раз выше, чем в общей популяции, что увеличивает смертность у пациентов с ЦП в 4 раза, 30% больных умирают в течение 1 мес. после заражения, еще 30% — в течение 1 года [3].

Одним из наиболее частых и серьезных осложнений ЦП является печеночная энцефалопатия (ПЭ), включающая широкий спектр психомоторных, когнитивных и нейропсихических нарушений, в основе развития которых лежат шунтирование портальной крови в системный кровоток и нарушение дезинтоксикационной функции печени. Появление ПЭ при ЦП является предиктором неблагоприятного прогноза в отношении качества жизни пациента, риска смертности, частоты госпитализаций, а также возникновения фатальных осложнений, вплоть до развития печеночной комы [4].

В последнее время большое внимание уделяется минимальной печеночной энцефалопатии (МПЭ), ранее называемой субклинической ПЭ и представляющей собой самую раннюю и легкую форму ПЭ [5]. Клиническая картина МПЭ характеризуется незначительным снижением концентрации внимания и памяти, поведенческими нарушениями, а также замедлением психомоторных функций, которые могут быть заметны лишь близким пациента и которые сложно обнаружить даже при объективном неврологическом осмотре. В связи с этим выявление МПЭ является сложной задачей и для ее диагностики используется ряд психометрических и нейрофизиологических методик [6].

По данным ряда исследований, пациенты с МПЭ — группа риска по развитию различных осложнений ЦП и госпитализации [7]. Развитие МПЭ связано со снижением выживаемости, повышением риска госпитализации, прогрессированием до явной ПЭ и увеличением показателей смертности у пациентов с ЦП [8]. МПЭ ухудшает повседневную деятельность, снижает качество жизни, производительность труда, способность к обучению, увеличивает риск падений, а также влияет на навыки вождения [9]. Несмотря на отсутствие очевидных клинических симптомов, было доказано, что пациенты с МПЭ чаще попадают в дорожно-транспортные происшествия и создают аварийные ситуации на дорогах [10].

Все представленное указывает на необходимость ранних лечебно-профилактических мероприятий при МПЭ. Однако из-за отсутствия четких клинических рекомендаций и «золотого стандарта» в диагностике и лечении МПЭ этой проблеме уделяется недостаточно внимания [11].

Классификация ПЭ

Изначально основной системой классификации ПЭ были критерии Вест-Хейвена, по которым заболевание классифицировали на 4 категории. Согласно данной классификации тяжесть состояния варьируется от незначительных признаков, которые идентифицируются с помощью психометрических тестов, до комы. Однако в 2011 г. Международное общество по изучению печеночной энцефалопатии и метаболизма азота (International Society of Hepatic Encephalopathy and Nitrogen Metabolism, ISHEN) одобрило более новую систему классификации, где ПЭ классифицировали как латентную (МПЭ) и явную на основе симптомов и предложенных критериев [12]. В ней ключевым отличием между латентной и явной ПЭ является наличие изменений в психическом состоянии. МПЭ включает в себя такие когнитивные нарушения, как дефицит внимания, бдительности и процессов обучения, которые обнаруживаются при выявлении изменений в результатах психометрических и нейропсихологических тестов. Явная ПЭ включает в себя такие неврологические симптомы, как астериксис, нарушение цикла сна и бодрствования, ухудшение психического состояния вплоть до комы, что приводит к заметному снижению качества жизни [13].

Диагностика МПЭ

Диагностика МПЭ часто является трудной задачей по той причине, что МПЭ сложно выявить при объективном неврологическом осмотре, поэтому для ее выявления необходимы специальные нейропсихологические и нейрофизиологические тесты [6, 10, 14].

На данный момент разработано большое количество различных методик, но не все они получили широкое применение. В клинической практике наиболее часто используются следующие методы диагностики МПЭ:

Психометрическая шкала оценки выраженности печеночной энцефалопатии (Psychometric hepatic encephalopathy score, PHES), разработанная в Германии и одобренная к применению в ряде европейских стран (служит для выявления синдрома портосистемной энцефалопатии). Шкала состоит из серии анкет, с помощью которых можно оценить скорость психомоторных и когнитивных процессов, в том числе зрительно-моторную координацию. Было доказано, что пациенты с более низкими результатами теста имеют высокую вероятность развития явной ПЭ. Чувствительность PHES для диагностики ПЭ составляет 96%, а специфичность — 100%. На Всемирном конгрессе по гастроэнтерологии в Вене в 1998 г. PHES была признана оптимальным методом диагностики МПЭ [15].

Тест связи чисел, при выполнении которого пациенту необходимо последовательно соединить цифры от 1 до 25, напечатанные вразброс на листе бумаги. Тест оценивается по количеству времени, затраченному пациентом при его выполнении, в зависимости от результатов можно определить степень ПЭ. Чувствительность данного метода достигает 80%, он широко используется в связи с простотой выполнения [16].

Тест на наименование животных (Animal naming test, ANT), в ходе которого пациент перечисляет как можно больше видов животных. Данные свидетельствуют о том, что ANT можно использовать в качестве простого и быстрого скринингового теста. Тест ANT имеет чувствительность 89% и специфичность 95%, а также диагностическую точность 93%. Результат тестирования, по данным исследования, имеет прогностическое значение в отношении прогрессирования МПЭ в явную ПЭ, риска смерти в течение 1 года и коррелирует со значениями по Чайлд — Пью и по системе подсчета баллов для оценки терминальных стадий заболеваний печени (Model of End-Stage Liver Disease, MELD) [17].

Тест Струпа (приложение EncefalApp) для оценки скорости когнитивных и психомоторных функций основан на противопоставлении зрительного и логического восприятия цвета. Результат доступен сразу после прохождения теста. По данным некоторых исследований, тест Струпа имеет чувствительность 87,3% и специфичность 76,6% для диагностики MПЭ [18].

Исследование критической частоты слияния мельканий (Critical flicker frequency, CFF) позволяет оценить психофизиологическое состояние пациента. Вследствие нарушения времени реакции и зрительного восприятия при МПЭ быстрота и точность идентификации начала мерцания значительно ниже, чем у пациентов без МПЭ [15]. В ходе большого метаанализа, включающего 9 исследований, доказано, что CFF обладает специфичностью 79% и имеет чувствительность 61% для диагностики МПЭ. Преимущество CFF заключается в отсутствии влияния уровня образованности пациента на результаты тестирования, однако для его проведения требуется специальное оборудование и квалифицированный персонал [19].

Тест на ингибиторный контроль (Inhibitory control test, ICT) является компьютеризированным тестом для оценки внимания и скорости реакции. В ходе его проведения регистрируются процент ошибок и среднее время реакции, результаты оцениваются по времени реакции, с учетом количества ошибок [20]. В результате метаанализа 9 исследований, включающих 1022 пациента, выявлено, что при диагностике MПЭ чувствительность ICT составляет 83%, а специфичность — 64% [21].

Тест сканирования (Scan test — computer-aided psychometric tests) позволяет оценить нарушения внимания и изменение кратковременной памяти, связанные с клиническими проявлениями MПЭ. В ходе тестирования пациент, нажимая на кнопку, подтверждает или отрицает наличие той или иной цифры в наборе, представленном ранее. Тест имеет прогностическое значение, так как может предсказать смертность в течение 1 года наблюдения, однако данные о его чувствительности и специфичности в доступной литературе отсутствуют [21].

Продолжительное измерение времени реакции (Continuous reaction time, CRT), которое определяет время реакции на слуховые стимулы и позволяет дифференцировать органическое и метаболическое повреждение головного мозга, а также не зависит от возраста, уровня интеллекта исследуемого и эффекта обучения. Имеющиеся исследования и клинический опыт показывают, что тест имеет чувствительность и специфичность более 90%, однако требуются дальнейшие исследования для его более подробной оценки [22].

Электроэнцефалография (ЭЭГ) показывает увеличение относительной мощности тета-диапазона и уменьшение средней доминирующей частоты в зад-них производных у 15–30% пациентов с ЦП, у которых нет клинических проявлений ПЭ. Изменения ЭЭГ, наблюдаемые у данных пациентов, отражают наличие минимальной ПЭ в отсутствие других причин и коррелируют со степенью тяжести дисфункции печени. Данная методика требует специализированного программного обеспечения и навыков, поэтому для диагностики МПЭ в клинической практике обычно не используется [23].

Лечение МПЭ

Фармакотерапия клинически значимой ПЭ при ЦП включает применение различных групп препаратов: лактулозы, L-орнитин-L-аспартата, антибактериальных препаратов и аминокислотных растворов с разветвленной цепью. Однако подходы к лечению и профилактике МПЭ при ЦП не разработаны [24]. В настоящее время доказательную базу эффективности при МПЭ имеют несколько препаратов.

Лактулоза — это неабсорбируемый дисахарид, состоящий из фруктозы и галактозы, оказывающий стимулирующее действие на перистальтику кишечника и обладающий гиперосмотическим слабительным действием. Более того, лактулоза способствует выведению ионов аммония, вследствие чего значительно снижает уровень аммиака в сыворотке крови и положительно влияет на качество жизни пациентов с MПЭ [25]. В метаанализе 9 исследований (n=434) было показано, что у пациентов с МПЭ лактулоза оказывает положительное влияние на улучшение результатов психометрических тестов по сравнению с плацебо или отсутствием вмешательства [26]. В многоцентровом открытом рандомизированном контролируемом исследовании показано, что при лечении лактулозой происходит регресс МПЭ, снижение уровня аммиака и улучшение качества жизни у исследуемых. Кроме того, выявлена взаимосвязь модификации микробиоты и улучшения когнитивных функций у пациентов с МПЭ, принимавших данный препарат. Как пребиотическое вещество, лактулоза благотворно влияет на состав микробиоты кишечника, усиливает рост полезных бактерий и подавляет рост потенциально патогенных бактерий [27]. В результате проведенного метаанализа, включающего 25 исследований (n=1563), сравнивалась эффективность вариантов лечения МПЭ. По данным исследования, лактулоза была единственным средством, которое позволило обеспечить регресс МПЭ, предотвращая развитие явной ПЭ, уменьшить уровень аммиака в крови и улучшить качество жизни. Однако имеются ограничения в длительном использовании лактулозы в связи с высокой частотой таких побочных эффектов, как диарея, метеоризм и боль в животе [28].

L-орнитин-L-аспартат (L-ornithine L-aspartate, LOLA) является солью аминокислот орнитина и аспарагина, которая обладает дезинтоксикационным действием, снижая повышенный уровень аммиака. Кроме того, LOLA стимулирует синтез глутамата и участвует в орнитиновом цикле мочевинообразования гепатоцитов, влияя на превращение токсичного аммиака в мочевину [29].

Целесообразность применения LOLA при лечении МПЭ является спорным вопросом. Так, при сравнении результатов рандомизированных клинических исследований (РКИ), изучающих эффективность LOLA для лечения ПЭ, с результатами применения других препаратов, способных снижать уровень аммиака, было обнаружено, что у пациентов с МПЭ препараты LOLA могут быть также эффективны в отношении как улучшения результатов психометрических тестов, так и замедления прогрессирования от МПЭ к явной ПЭ [30]. Кроме того, при проведении метаанализа, включающего 10 РКИ, выявлено, что при сравнении с плацебо или с отсутствием вмешательства LOLA обладала выраженным эффектом, улучшая психическое состояние и когнитивные функции, снижая уровень аммиака в крови при МПЭ и явной ПЭ [31]. Однако в исследовании M.R. Alvares-da-Silva et al. [32] были получены противоречивые результаты. В исследовании оценивалась эффективность применения пероральных форм LOLA для контроля МПЭ и было доказано, что курс LOLA в течение 60 дней не превосходил по эффективности плацебо в лечении MПЭ, но был полезен для предотвращения дальнейших эпизодов явной ПЭ. Результаты метаанализа 29 исследований (n=1891) продемонстрировали, что применение LOLA имеет возможное благоприятное влияние на смертность, ПЭ и серьезные нежелательные явления у пациентов с ЦП по сравнению с плацебо или отсутствием вмешательства. Однако исследователи отметили, что по сравнению с пробиотиками LOLA не продемонстрировала никаких преимуществ, что требует дальнейших исследований, а также индивидуального подхода к лечению пациентов данной категории [33].

Рифаксимин-α — это антибиотик, который является полусинтетическим производным рифамицина и обладает широким спектром антибактериальной активности в отношении большинства грамположительных и грамотрицательных аэробных и анаэробных бактерий. Рифаксимин-α в минимальной степени всасывается в кровоток, поэтому практически 100% рифаксимина-α, принятого внутрь, находится в кишечнике, где достигаются очень высокие его концентрации. В связи с этим снижается риск возникновения побочных эффектов и лекарственных взаимодействий с другими принимаемыми препаратами [34]. В исследовании, в рамках которого пациенты принимали рифаксимин-α в дозе 550 мг каждые 12 ч в течение 6 мес. и более 2,5 года, показано, что терапия хорошо переносилась всеми пациентами и не имела серьезных побочных эффектов [35].

Было установлено, что рифаксимин-α уменьшает образование аммиака и других токсических соединений, которые участвуют в патогенезе ПЭ вследствие нарушения процессов детоксикации в печени [36]. Исследования, целью которых была оценка потенциальных механизмов снижения концентрации аммиака в крови на фоне терапии рифаксимином-α, показали, что антибиотик уменьшает тяжесть ПЭ и снижает концентрацию аммиака в сыворотке крови приблизительно на 50% [37]. В настоящее время рифаксимин-α используется при лечении явной ПЭ и профилактики рецидивирующей ПЭ, так как его эффективность и безопасность были доказаны. Исследования показывают, что применение рифаксимина-α в течение 6 мес. снижает риск повторного эпизода ПЭ и частоту госпитализаций, связанных с ПЭ, по сравнению с плацебо [38]. Кроме того, имеются данные, что применение рифаксимина-α в течение 6 мес. по сравнению с плацебо снижало относительный риск любого первого осложнения ЦП у пациентов с показателем ≥12 по MELD и международным нормализованным отношением ≥1,2. Также следует указать, что при применении рифаксимина-α обнаружена тенденция к снижению относительного риска осложнений в любой из подгрупп в зависимости от MELD [39]. Проведено исследование по оценке влияния рифаксимина-α на выживаемость и развитие осложнений у пациентов с ЦП и отсутствием гепатоцеллюлярной карциномы, включавшее 145 пациентов, получавших рифаксимин и лактулозу, и 276 пациентов, получавших монотерапию лактулозой. Пациентов наблюдали в течение 18 мес., было показано, что лечение рифаксимином-α приводило к увеличению общей выживаемости и снижению риска развития спонтанного бактериального перитонита, варикозного кровотечения и рецидивирующей ПЭ [40].

В связи с этим в последнее время активно изучается влияние рифаксимина-α не только на явную ПЭ, но и на МПЭ. Так, при оценке влияния 8-недельного курса рифаксимина-α на эффективность и безопасность вождения у пациентов с МПЭ было показано значительное улучшение когнитивных показателей, что привело к снижению ошибок, связанных с вождением, в частности уменьшению количества штрафов за превышение скорости и движение по запрещенным направлениям [41].

Интересными представляются данные об изучении влияния рифаксимина-α на микробиоту и на патогенетические факторы ПЭ. Так, после проведенного 8-недельного курса рифаксимина-α отмечалось значительное увеличение уровня длинноцепочечных жирных кислот и улучшение когнитивных функций при незначительном изменении состава микробиоты. Улучшение когнитивных функций объясняют влиянием рифаксимина-α на изменение метаболической функции, связанной с микробиотой [42].

В двойном слепом рандомизированном плацебо-контролируемом исследовании изучалось влияние рифаксимина-α на МПЭ по сравнению с плацебо у пациентов с ЦП. Рифаксимин-α приводил к разрешению явной и латентной ПЭ. Применение рифаксимина-α при ЦП обосновано положительными изменениями бактериальной флоры и снижением эндотоксемии за счет уменьшения продукции и всасывания нейротоксинов, поступающих из кишечника [43].

Приводятся данные о том, что у пациентов с ЦП имеются некоторые специфические изменения иммунной системы, связанные с появлением неврологических изменений при МПЭ. Было обнаружено, что уровни воспалительных цитокинов IL-6 и IL-18 в сыворотке крови коррелируют с наличием МПЭ. Таким образом, появление МПЭ может быть связано с конкретными изменениями в иммунофенотипе, которых нет у пациентов с ЦП [44]. В исследовании, целью которого была оценка влияния рифаксимина-α на МПЭ и противовоспалительное действие у пациентов с ЦП, было показано, что терапия рифаксимином-α улучшила течение МПЭ у 59% пациентов. У данной категории пациентов рифаксимин-α нормализовал все изменения в иммунной системе, но только в случае ответа на терапию в виде улучшения течения МПЭ. Дальнейшее изучение этого вопроса и понимание этих различий могут выявить предикторы ответа МПЭ на рифаксимин-α [45].

Неоднократно проводились исследования, целью которых было сравнение эффективности терапии рифаксимином-α и эффективности плацебо. В одном из таких исследований, в котором принимали участие 124 пациента с МПЭ на фоне ЦП, для диагностики МПЭ использовались 3 нейропсихологических теста и CFF. Было установлено, что рифаксимин-α, LOLA и пробиотики более эффективны, чем плацебо, для пациентов с MПЭ. Более 70% пациентов показали улучшение результатов тестов и CFF после терапии рифаксимином-α в течение 2 мес. Было отмечено, что на основании корреляции среднего CFF с результатами психометрических тестов и CFF вместе с классом Чайлд — Пью можно предсказать развитие явной ПЭ при последующем наблюдении [46].

Доступны данные метаанализа, включающего в себя 28 РКИ (n=2979), в 4 из которых сравнили эффективность рифаксимина-α с эффективностью плацебо или других препаратов в достижении регресса МПЭ. Было показано, что применение рифаксимина-α в течение 1–6 мес. значительно уменьшило когнитивные нарушения у пациентов с MПЭ. Помимо этого, в ходе анализа подгрупп было доказано, что рифаксимин-α превосходит плацебо в достижении регресса МПЭ [47].

Следует также указать, что в клинических рекомендациях Российского общества по изучению печени и Российской гастроэнтерологической ассоциации по диагностике и лечению фиброза и ЦП и их осложнений (2021) рекомендована терапия рифаксимином-α в дозе 1200 мг любой стадии ПЭ с целью снижения уровня аммиака в сыворотке крови, улучшения психического статуса и регресса ПЭ [48].

Заключение

Несмотря на отсутствие четкого алгоритма по диагностике и лечению МПЭ у пациентов с ЦП, проводятся многочисленные исследования на данную тему. В настоящее время для верификации диагноза «Минимальная печеночная энцефалопатия» рекомендуется проводить несколько диагностических тестов. Что касается терапии, то, по-видимому, следует ориентироваться на результаты исследований, подтверждающих наибольшую эффективность рифаксимина-α для достижения регресса МПЭ, улучшения качества жизни и снижения рисков осложнений и декомпенсации у пациентов с ЦП, по сравнению с эффективностью других лекарственных препаратов. Необходимы дальнейшие исследования с участием пациентов с ЦП и МПЭ для выявления предикторов благоприятного и неблагоприятного течения заболевания, а также для оптимизации лечебно-профилактических мероприятий.


Сведения об авторах:

Бакулин Игорь Геннадьевич — д.м.н., профессор, заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней, гастроэнтерологии и диетологии им. С.М. Рысса ФГБОУ ВО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Минздрава России; 195067, Россия, г. Санкт-Петербург, пр-т Пискаревский, д. 47, корп. 24; ORCID iD 0000-0002-6151-2021.

Иванова Кристина Наполеоновна — аспирант кафедры пропедевтики внутренних болезней, гастроэнтерологии и диетологии им. С.М. Рысса ФГБОУ ВО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Минздрава России; 195067, Россия, г. Санкт-Петербург, пр-т Пискаревский, д. 47, корп. 24; ORCID iD 0000-0003-4515-3249.

Контактная информация: Иванова Кристина Наполеоновна, e-mail: napoleonovna20@gmail.com.

Прозрачность финансовой деятельности: никто из авторов не имеет финансовой заинтересованности в представленных материалах или методах.

Конфликт интересов отсутствует.

Статья поступила 11.04.2022.

Поступила после рецензирования 06.05.2022.

Принята в печать 02.06.2022.


About the authors:

Igor G. Bakulin — Dr. Sc. (Med.), Professor, Head of the S.M. Ryss Department of Propaedeutics, Internal Diseases, Gastroenterology, and Dietetics, I.I. Mechnikov North-Western State Medical University; 47 build. 24, Piskarevskiy av., St. Petersburg, 195067, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-6151-2021.

Kristina N. Ivanova — postgraduate student of the S.M. Ryss Department of Propaedeutics, Internal Diseases, Gastroenterology, and Dietetics, I.I. Mechnikov North-Western State Medical University; 47 build. 24, Piskarevskiy av., St. Petersburg, 195067, Russian Federation; ORCID iD 0000-0003-4515-3249.

Contact information: Kristina N. Ivanova, e-mail: napoleonovna20@gmail.com.

Financial Disclosure: no authors have a financial or property interest in any material or method mentioned.

There is no conflict of interests.

Received 11.04.2022.

Revised 06.05.2022.

Accepted 02.06.2022.


1. Маевская М.В., Бакулин И.Г., Чирков А.А. и др. Злоупотребление алкоголем среди пациентов гастроэнтерологического профиля. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2016;26(4):24–35. [Mayevskaya M.V., Bakulin I.G., Chirkov A.A. et al. Alcohol abuse in gastroenterological patients. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology. 2016;26(4):24–35 (in Russ.)].
2. GBD 2017 Cirrhosis Collaborators. The global, regional, and national burden of cirrhosis by cause in 195 countries and territories, 1990–2017: a systematic analysis for the Global Burden of Disease Study 2017. Lancet Gastroenterol Hepatol. 2020;5(3):245–266. DOI: 10.1016/S2468-1253(19)30349-8.
3. Arvaniti V., D’Amico G., Fede G. et al. Infections in patients with cirrhosis increase mortality four-fold and should be used in determining prognosis. Gastroenterology. 2010;139(4):1246–56, 1256.e1–5. DOI: 10.1053/j.gastro.2010.06.019.
4. Butterworth R.F. Hepatic Encephalopathy in Cirrhosis: Pathology and Pathophysiology. Drugs. 2019;79(Suppl 1):17–21. DOI: 10.1007/s40265-018-1017-0.
5. Jiao Y., Wang X.H., Chen R. et al. Predictive models of minimal hepatic encephalopathy for cirrhotic patients based on large-scale brain intrinsic connectivity networks. Sci Rep. 2017;7(1):11512. DOI: 10.1038/s41598-017-11196-y.
6. Дамулин И.В. Минимальная печеночная энцефалопатия: современные клинические и патогенетические аспекты. Терапевтический архив. 2018;90(2):89–93. DOI: 10.26442/terarkh201890289-93. [Damulin I.V. Minimal hepatic encephalopathy: current clinical and pathogenetic aspects. Terapevticheskii arkhiv. 2018;90(2):89–93 (in Russ.)]. DOI: 10.26442/terarkh201890289-93.
7. Ampuero J., Montoliú C., Simón-Talero M. et al. Minimal hepatic encephalopathy identifies patients at risk of faster cirrhosis progression. J Gastroenterol Hepatol. 2018;33(3):718–725. DOI: 10.1111/jgh.13917.
8. Agrawal S., Umapathy S., Dhiman R.K. Minimal hepatic encephalopathy impairs quality of life. J Clin Exp Hepatol. 2015;5(Suppl 1):S42–S48. DOI: 10.1016/j.jceh.2014.11.006.
9. Lauridsen M.M., Thacker L.R., White M.B. et al. In Patients With Cirrhosis, Driving Simulator Performance Is Associated With Real-life Driving. Clin Gastroenterol Hepatol. 2016;14(5):747–752. DOI: 10.1016/j.cgh.2015.11.007.
10. Pisarek W. Minimal hepatic encephalopathy — diagnosis and treatment. Prz Gastroenterol. 2021;16(4):311–317. DOI: 10.5114/pg.2021.111389.
11. Bajaj J.S., Cordoba J., Mullen K.D. et al. Review article: the design of clinical trials in hepatic encephalopathy — an International Society for Hepatic Encephalopathy and Nitrogen Metabolism (ISHEN) consensus statement. Aliment Pharmacol Ther. 2011;33(7):739–747. DOI: 10.1111/j.1365-2036.2011.04590.x.
12. Vilstrup H., Amodio P., Bajaj J. et al. Hepatic encephalopathy in chronic liver disease: 2014 Practice Guideline by the American Association for the Study of Liver Diseases and the European Association for the Study of the Liver. Hepatology. 2014;60(2):715–735. DOI: 10.1002/hep.27210.
13. Ridola L., Faccioli J., Nardelli S. et al. Hepatic Encephalopathy: Diagnosis and Management. J Transl Int Med. 2020;8(4):210–219. DOI: 10.2478/jtim-2020-0034.
14. Weissenborn K., Ennen J.C., Schomerus H. et al. Neuropsychological characterization of hepatic encephalopathy. J Hepatol. 2001;34(5):768–773. DOI: 10.1016/s0168-8278(01)00026-5.
15. Karanfilian B.V., Park T., Senatore F., Rustgi V.K. Minimal Hepatic Encephalopathy. Clin Liver Dis. 2020;24(2):209–218. DOI: 10.1016/j.cld.2020.01.012.
16. Максимова Е.В., Кляритская И.Л. Печеночная энцефалопатия, диагностика, дифференциальная диагностика и терапия при помощи орнитина. Consilium Medicum. 2018;20(12):110–116. DOI: 10.26442/20751753.2018.12.000019. [Maksimova E.V., Klyaritskaya I.L. Hepatic encephalopathy, diagnostics, differential diagnostics and therapy with ornithine. Consilium Medicum. 2018;20(12):110-116 (in Russ.)]. DOI: 10.26442/20751753.2018.12.000019.
17. Agarwal A., Taneja S., Chopra M. et al. Animal Naming Test — a simple and accurate test for diagnosis of minimal hepatic encephalopathy and prediction of overt hepatic encephalopathy. Clin Exp Hepatol. 2020;6(2):116–124. DOI: 10.5114/ceh.2019.95105.
18. Cunha-Silva M., Neto F.L.P., de Araújo P.S. et al. EncephalApp Stroop Test validation for the screening of minimal hepatic encephalopathy in Brazil. Ann Hepatol. 2022;27(1):100543. DOI: 10.1016/j.aohep.2021.100543.
19. Torlot F.J., McPhail M.J., Taylor-Robinson S.D. Meta-analysis: The diagnostic accuracy of critical flicker frequency in minimal hepatic encephalopathy. Aliment Pharmacol Ther. 2013;37(5):527–536. DOI: 10.1111/apt.12199.
20. Luo M., Ma P., Li L., Cao W.K. Advances in psychometric tests for screening minimal hepatic encephalopathy: From paper-and-pencil to computer-aided assessment. Turk J Gastroenterol. 2019;30(5):398–407. DOI: 10.5152/tjg.2019.18226.
21. Luo M., Li X.F., Hu S.J., Bai F.H. Clinical efficiency of inhibitory control test for the diagnosis of minimal hepatic encephalopathy: A systematic review with meta-analysis. Hepatol Res. 2021;51(8):839–849. DOI: 10.1111/hepr.13682.
22. Lauridsen M.M., Mikkelsen S., Svensson T. et al. The continuous reaction time test for minimal hepatic encephalopathy validated by a randomized controlled multi-modal intervention-A pilot study. PLoS One. 2017;12(10):e0185412. DOI: 10.1371/journal.pone.0185412.
23. Guerit J.M., Amantini A., Fischer C. et al. Members of the ISHEN commission on Neurophysiological Investigations. Neurophysiological investigations of hepatic encephalopathy: ISHEN practice guidelines. Liver Int. 2009;29(6):789–796. DOI: 10.1111/j.1478-3231.2009.02030.x.
24. Бакулин И.Г., Оганезова И.А., Скалинская Е.В., Сказываева Е.В. Цирроз печени и управление рисками осложнений. Терапевтический архив. 2021;93(8):963–968. DOI: 10.26442/00403660.2021.08.200917. [Bakulin I.G., Oganezova I.A., Skalinskaya M.I., Skazyvaeva E.V. Liver cirrosis and complication risk management. Terapevticheskii Arkhiv. 2021;93(8):963–968 (in Russ.)]. DOI: 10.26442/00403660.2021.08.200917.
25. Zucker D.M., Redulla R. Lactulose Management of Minimal Hepatic Encephalopathy: A Systematic Review. Gastroenterol Nurs. 2019;42(1):84–94. DOI: 10.1097/SGA.0000000000000429.
26. Luo M., Li L., Lu C.Z., Cao W.K. Clinical efficacy, and safety of lactulose for minimal hepatic encephalopathy: a meta-analysis. Eur J Gastroenterol Hepatol. 2011;23(12):1250–1257. DOI: 10.1097/MEG.0b013e32834d1938.
27. Wang J.Y., Bajaj J.S., Wang J.B. et al. Lactulose improves cognition, quality of life, and gut microbiota in minimal hepatic encephalopathy: A multicenter, randomized controlled trial. J Dig Dis. 2019;20(10):547–556. DOI: 10.1111/1751-2980.12816.
28. Dhiman R.K., Thumburu K.K., Verma N. et al. Comparative Efficacy of Treatment Options for Minimal Hepatic Encephalopathy: A Systematic Review and Network Meta-Analysis. Clin Gastroenterol Hepatol. 2020;18(4):800–812.e25. DOI: 10.1016/j.cgh.2019.08.047.
29. Лазебник Л.Б., Голованова Е.В., Хлынова О.В. и др. Лекарственные поражения печени (ЛПП) у взрослых. Экспериментальная и клиническая гастроэнтерология. 2020;174(2):29–54. DOI: 10.31146/1682-8658-ecg-174-2-29-54. [Lazebnik L.B., Golovanova E.V., Hlynova O.V. et al. Medicinal liver damage in adults. Experimental and clinical gastroenterology. 2020;174(2):29–54 (in Russ.)]. DOI: 10.31146/1682-8658-ecg-174-2-29-54.
30. Butterworth R.F., McPhail M.J.W. L-Ornithine L-Aspartate (LOLA) for Hepatic Encephalopathy in Cirrhosis: Results of Randomized Controlled Trials and Meta-Analyses. Drugs. 2019;79(1):31–37. DOI: 10.1007/s40265-018-1024-1.
31. Butterworth R.F., Kircheis G., Hilger N., McPhail M.J.W. Efficacy of l-Ornithine l-Aspartate for the Treatment of Hepatic Encephalopathy and Hyperammonemia in Cirrhosis: Systematic Review and Meta-Analysis of Randomized Controlled Trials. J Clin Exp Hepatol. 2018;8(3):301–313. DOI: 10.1016/j.jceh.2018.05.004.
32. Alvares-da-Silva M.R., de Araujo A., Vicenzi J.R. et al. Oral l-ornithine-l-aspartate in minimal hepatic encephalopathy: A randomized, double-blind, placebo-controlled trial. Hepatol Res. 2014;44(9):956–963. DOI: 10.1111/hepr.12235.
33. Goh E.T., Stokes C.S., Sidhu S.S. et al. L-ornithine L-aspartate for prevention and treatment of hepatic encephalopathy in people with cirrhosis. Cochrane Database Syst Rev. 2018;5(5):CD012410. DOI: 10.1002/14651858.CD012410.pub2.
34. Kogawa A.C., Salgado H.R.N. Status of Rifaximin: A Review of Characteristics, Uses and Analytical Methods. Crit Rev Anal Chem. 2018;48(6):459–466. DOI: 10.1080/10408347.2018.1447355.
35. Sanchez-Delgado J., Miquel M. Papel de la rifaximina en el tratamiento de la encefalopatía hepática [Role of rifaximin in the treatment of hepatic encephalopathy]. Gastroenterol Hepatol. 2016;39(4):282–292. DOI: 10.1016/j.gastrohep.2015.08.003.
36. Павлов Ч.С., Дамулин И.В., Ивашкин В.Т. Печеночная энцефалопатия: патогенез, клиника, диагностика, терапия. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2016;26(1):44–53. [Pavlov Ch.S., Damulin I.V., Ivashkin V.T. Hepatic encephalopathy: pathogenesis, clinical presentation, diagnostics, treatment. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology. 2016;26(1):44–53 (in Russ.)].
37. Levitt M.D., Levitt D.G. Use Of Quantitative Modelling To Elucidate The Roles Of The Liver, Gut, Kidney, And Muscle In Ammonia Homeostasis And How Lactulose And Rifaximin Alter This Homeostasis. Int J Gen Med. 2019;12:367–380. DOI: 10.2147/IJGM.S218405.
38. Caraceni P., Vargas V., Solà E. et al. The Use of Rifaximin in Patients With Cirrhosis. Hepatology. 2021;74(3):1660–1673. DOI: 10.1002/hep.31708.
39. Flamm S.L., Mullen K.D., Heimanson Z., Sanyal A.J. Rifaximin has the potential to prevent complications of cirrhosis. Therap Adv Gastroenterol. 2018;11:1756284818800307. DOI: 10.1177/1756284818800307.
40. Kang S.H., Lee Y.B., Lee J.H. et al. Rifaximin treatment is associated with reduced risk of cirrhotic complications and prolonged overall survival in patients experiencing hepatic encephalopathy. Aliment Pharmacol Ther. 2017;46(9):845–855. DOI: 10.1111/apt.14275.
41. Bajaj J.S., Heuman D.M., Wade J.B. et al. Rifaximin improves driving simulator performance in a randomized trial of patients with minimal hepatic encephalopathy. Gastroenterology. 2011;140(2):478–487.e1. DOI: 10.1053/j.gastro.2010.08.061.
42. Bajaj J.S., Heuman D.M., Sanyal A.J. et al. Modulation of the metabiome by rifaximin in patients with cirrhosis and minimal hepatic encephalopathy. PLoS One. 2013;8(4):e60042. DOI: 10.1371/journal.pone.0060042.
43. Patel V.C., Lee S., McPhail M.J.W. et al. Rifaximin-α reduces gut-derived inflammation and mucin degradation in cirrhosis and encephalopathy: RIFSYS randomised controlled trial. J Hepatol. 2022;76(2):332–342. DOI: 10.1016/j.jhep.2021.09.010.
44. Mangas-Losada A., García-García R., Urios A. et al. Minimal hepatic encephalopathy is associated with expansion and activation of CD4+CD28-, Th22 and Tfh and B lymphocytes. Sci Rep. 2017;7(1):6683. DOI: 10.1038/s41598-017-05938-1.
45. Mangas-Losada A., García-García R., Leone P. et al. Selective improvement by rifaximin of changes in the immunophenotype in patients who improve minimal hepatic encephalopathy. J Transl Med .2019;17(1):293. DOI: 10.1186/s12967-019-2046-5.
46. Sharma K., Pant S., Misra S. et al. Effect of rifaximin, probiotics, and l-ornithine l-aspartate on minimal hepatic encephalopathy: a randomized controlled trial. Saudi J Gastroenterol. 2014;20(4):225–232. DOI: 10.4103/1319-3767.136975.
47. Han X., Luo Z., Wang W. et al. Efficacy and Safety of Rifaximin Versus Placebo or Other Active Drugs in Critical ill Patients With Hepatic Encephalopathy. Front Pharmacol. 2021;12:696065. DOI: 10.3389/fphar.2021.696065.
48. Ивашкин В.Т., Маевская М.В., Жаркова М.С. и др. Клинические рекомендации Российского общества по изучению печени и Российской гастроэнтерологической ассоциации по диагностике и лечению фиброза и цирроза печени и их осложнений. Российский журнал гастроэнтерологии, гепатологии, колопроктологии. 2021;31(6):56–102. DOI: 22416/1382-4376-2021-31-6-56-102. [Ivashkin V.T., Maevskaya M.V., Zharkova M.S. et al. Clinical Recommendations of the Russian Scientific Liver Society and Russian Gastroenterological Association on Diagnosis and Treatment of Liver Fibrosis, Cirrhosis and Their Complications. Russian Journal of Gastroenterology, Hepatology, Coloproctology. 2021;31(6):56–102 (in Russ.)]. DOI: 10.22416/1382-4376-2021-31-6-56-102.
Лицензия Creative Commons
Контент доступен под лицензией Creative Commons «Attribution» («Атрибуция») 4.0 Всемирная.
Новости/Конференции
Все новости
Ближайшие конференции
Новости/Конференции
Все новости
Новости/Конференции
Все новости
Ближайшие конференции
Все мероприятия

Данный информационный сайт предназначен исключительно для медицинских, фармацевтических и иных работников системы здравоохранения.
Вся информация сайта www.rmj.ru (далее — Информация) может быть доступна исключительно для специалистов системы здравоохранения. В связи с этим для доступа к такой Информации от Вас требуется подтверждение Вашего статуса и факта наличия у Вас профессионального медицинского образования, а также того, что Вы являетесь действующим медицинским, фармацевтическим работником или иным соответствующим профессионалом, обладающим соответствующими знаниями и навыками в области медицины, фармацевтики, диагностики и здравоохранения РФ. Информация, содержащаяся на настоящем сайте, предназначена исключительно для ознакомления, носит научно-информационный характер и не должна расцениваться в качестве Информации рекламного характера для широкого круга лиц.

Информация не должна быть использована для замены непосредственной консультации с врачом и для принятия решения о применении продукции самостоятельно.

На основании вышесказанного, пожалуйста, подтвердите, что Вы являетесь действующим медицинским или фармацевтическим работником, либо иным работником системы здравоохранения.

Читать дальше