Клинико-лабораторные аспекты аллергии на укусы комарами у детей Московского региона

лет

предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе

Присоединяйтесь!

Личный кабинет

лет

Присоединяйтесь!

лет

Присоединяйтесь!

Клинико-лабораторные аспекты аллергии на укусы комарами у детей Московского региона

string(5) "65704"

Иммунология

4330

28 сентября 2020

ГБУЗ «ДГКБ № 9 им. Г.Н. Сперанского ДЗМ», Москва, Россия

РНИМУ им. Н.И. Пирогова Минздрава России, Москва, Россия

НОЧУ ДПО «ВМШ», Москва, Россия

ФГАОУ ВО РУДН, Москва, Россия

Цель исследования: дать клинико-лабораторную характеристику пациентам педиатрической практики с аллергией на укусы комарами на примере московской популяции, определить удельный вес инсектной аллергии к комарам в общей структуре аллергопатологии у детей, определить отягощающие факторы риска ее формирования.

Материал и методы: обследовано 1587 пациентов моложе 18 лет. Оценивали наличие проявлений гиперчувствительности, их клинические особенности, данные аллергодиагностики на основании обследования in vitro. В 1-й части исследования приняли участие 705 детей с подтвержденными диагнозами атопического профиля, отмечавших в анамнезе наличие (247 детей — основная группа) или отсутствие (426 детей — группа контроля 1) аллергии на укусы комарами. Во 2-й части исследования основную группу детей сравнивали с группой контроля 2, которую составили 14 детей без аллергопатологии и атопической предрасположенности, условно здоровых, отмечавших в анамнезе симптомы аллергии на укусы комарами.

Результаты исследования: у детей с установленной аллергопатологией в 35% случаев отмечены жалобы в анамнезе на развитие гиперергических реакций различной степени тяжести на укусы комарами. Преобладали дети дошкольного (66,7%) и младшего школьного (16,7%) возраста. У 88,7% из них отмечено развитие местных реакций. В 11,3% случаев отмечено развитие системных реакций легкой и средней степени тяжести. Тяжелых системных реакций не отмечено. Пациенты основной группы с инсектной аллергией чаще, чем пациенты группы контроля 1, страдали кожными проявлениями в виде атопического дерматита (22,7% и 13,3%, p<0,05) и рецидивирующей крапивницы (3,2% и 1,4%, p<0,05). Выявлена корреляция (корреляционное отношение η=0,71, p<0,05) между частотой возникновения симптомов инсектной аллергии на укусы комарами и наличием аллергодерматозов. У 2,7% детей основной группы отмечена перекрестная сенсибилизация с аллергенами рыбы и/или морепродуктов. В 3,6% случаев отмечено развитие IgE-опосредованной аллергии.

Заключение: отягощающими факторами развития инсектной аллергии на укусы комарами является дошкольный возраст (4–7 лет), наличие аллергодерматозов, наличие аллергии к рыбе и/или морепродуктам. Необходимо дальнейшее изучение механизмов инсектной аллергии и поиск новых диагностических инструментов.

Ключевые слова: инсектная аллергия, дети, комары, синдром Скитера, бытовая аллергия, пищевая аллергия, распространенность, перекрестная реактивность.

Clinical and laboratory aspects of mosquito bite allergy in children of the Moscow region

E.A. Rybnikova^1,2, I.V. Obraztsov¹, A.P. Prodeus¹, T.G. Fedoskova^2,3

¹Children’s City Clinical Hospital No. 9 named after G.N. Speransky, Moscow

²Pirogov Russian National Research Medical University, Moscow,

³State Research Center “Institute of Immunology» of the Federal Medical and Biological Agency, Moscow

Aim: to provide clinical and laboratory characteristics for pediatric patients with mosquito bite allergy on the example of the population in Moscow, to determine the proportion of mosquito bite allergy in the general structure of allergic pathology in children and to determine the aggravating risk factors of its occurrence.

Patients and Methods: 1587 patients under 18 y.o. were examined. The presence of hypersensitivity manifestations, their clinical patterns, and allergy diagnostics data were evaluated based on the study in vitro. The first part of the study involved 705 children with a confirmed atopic diagnosis including a history of mosquito bite allergy (247 children in the main group) or without it (426 children in control group 1). In the second part of the study, the main group was compared with the control group 2, which consisted of 14 children without allergic pathology and atopic predisposition (conditionally healthy), who had a history of allergic symptoms to mosquito bites.

Results: children with confirmed allergic pathology had complaints about the occurrence of hyperergic reactions of varying severity to mosquito bites in 35% of cases. Children of preschool (66.7%) and junior school (16.7%) ages predominated. In 88.7% of them there were the manifestations of topical reactions. In 11.3% of cases, there was the development of mild to moderate systemic reactions. No severe systemic reactions were observed. Patients of the main group with insect-bite allergy suffered from skin manifestations in the form of atopic dermatitis (22.7% and 13.3%, p<0.05) and recurrent urticaria (3.2% and 1.4%, p<0.05) more often than patients of control group 1. There was a correlation (Pearson correlation coefficient: η=0.71, p<0.05) between the incidence of allergic symptoms to mosquito bites and the presence of allergic dermatosis. 2.7% of children in the main group had cross-sensitization with fish and/or seafood allergens. In 3.6% of cases, the development of IgE-mediated allergy was noted.

Conclusion: aggravating factors for the development of mosquito bite allergy are the following: preschool age (4–7 years), the presence of allergic dermatoses, the presence of allergies to fish and/or seafood. It is necessary to further study the mechanisms of insect —bite allergy and search for new diagnostic tools.

Keywords: insect-bite allergy, children, mosquitoes, Skeeter syndrome, domestic allergy, food allergy, prevalence, cross-reactivity.

For citation: Rybnikova E.A., Obraztsov I.V., Prodeus A.P., Fedoskova T.G. Clinical and laboratory aspects of mosquito bite allergy in children of the Moscow region. RMJ. 2020;11:64–68.

Для цитирования: Рыбникова Е.А., Образцов И.В., Продеус А.П., Федоскова Т.Г. Клинико-лабораторные аспекты аллергии на укусы комарами у детей Московского региона. РМЖ. 2020;11:64-68.

Введение

Проблема инсектной аллергии (ИА) является актуальной в связи с высокой распространенностью насекомых, естественной средой обитания которых являются природная среда (пчелы, осы, бабочки и др.) и жилище человека (тараканы, моль и др.); с непредсказуемостью контактов с насекомыми, высокой частотой, остротой и тяжестью системных реакций, включая наиболее тяжелое проявление — анафилактический шок. Распространенность ИА в России среди взрослого населения составляет от 0,4 до 17,5% в зависимости от вида насекомого и региона проживания больных [1]. Однако в литературе практически отсутствуют данные по распространенности ИА среди детского контингента. Исследователи в большинстве случаев отмечают, что наиболее часто за медицинской помощью в связи с укусами и ужалениями насекомыми обращаются лица в возрасте до 20 лет [2–4]. В последнее время отмечена тенденция к изменению показателей численности и состава инсектной фауны, вероятно, в связи с изменениями климата и общим глобальным потеплением. Кроме того, ставшие популярными путешествия в страны Азии, где распространено употребление насекомых в пищу, привели к дополнительному риску инсектной сенсибилизации и, как следствие, к росту перекрестной сенсибилизации к морепродуктам [5, 7, 8]. Наблюдаются также изменения и в пищевом рационе пациентов: благодаря всеобщей глобализации пациенты, живущие в удаленных от моря регионах, стали чаще употреблять морепродукты. Это способствует росту сенсибилизации детей к морепродуктам и появлению перекрестных реакций между инсектными аллергенами и морепродуктами ввиду наличия общих антигенных детерминант [5, 6]. Перечисленные изменения затрагивают и детский контингент, однако в литературе также практически отсутствуют данные по распространенности пищевой аллергии к морепродуктам у детей с инсектной аллергией.

Насекомых, вызывающих формирование ИА, условно можно разделить на две группы: внутри- и внежилищные. Клинические симптомы, характерные жалобы, анамнез и прогноз при развитии ИА принципиально различаются у пациентов с сенсибилизацией к внутри- и внежилищным насекомым. Различаются, соответственно, подходы к диагностике и алгоритму терапии [9].

Среди внутрижилищных насекомых, вызывающих ИА у взрослых жителей Москвы, наиболее часто встречается таракан. Пациенты с ИА к аллергену таракана не имеют активных специфических жалоб, однако сенсибилизация к аллергену таракана вносит существенный вклад в формирование и развитие «респираторных» аллергических заболеваний [10, 11]. Поэтому ранняя диагностика ИА к аллергену таракана, занимающему значительное место среди бытовых аллергенов, и своевременное принятие санитарных мер улучшают прогноз и течение круглогодичного аллергического ринита и бронхиальной астмы, позволяют уменьшить объем базисной терапии и правильно подобрать патогенетическое лечение. Изучение перекрестных свойств аллергена таракана, клещей домашней пыли и морепродуктов позволяет профилактировать развитие пищевой и бытовой аллергии у взрослого населения [12–16].

Среди внежилищных кровососущих насекомых, вызывающих ИА у взрослых жителей Москвы, преобладают комары [18]. Существуют значительные региональные различия во всем мире, связанные с особенностями географического распространения насекомых, поэтому данные по распространенности ИА уникальны для каждого региона. Проведен ряд исследований, отражающих частоту ИА среди взрослого населения России к жалящим [17] и нежалящим насекомым. Так, аллергия на укусы комарами составляет от 1,7 до 17,5% у взрослого населения в отдельных регионах [18]. В Москве жалобы на развитие гиперергических реакций (ГР) на укусы комарами отмечены у 30% детей, имеющих другую аллергопатологию [19]. Преобладают местные реакции, прогноз их по мере взросления благоприятный [18, 20–22]. Однако местные реакции нередко доставляют значительный дискомфорт пациентам любого возраста, могут осложняться вторичным инфицированием, развитием крупных отеков, приводящих к жизнеугрожающим состояниям, таким как асфиксия, требовать госпитализации [23–25] и снижать качество жизни пациентов и их семей [26, 27].

Целью настоящего исследования являются изучение клинико-лабораторных особенностей ИА на укусы комарами как наиболее распространенными внежилищными насекомыми на примере московской детской популяции, анализ удельного веса ИА на укусы комарами в общей структуре аллергопатологии у детей в Москве, определение отягощающих факторов риска формирования ИА на укусы комарами у детей.

Материал и методы

Характеристика пациентов

В настоящем исследовании приняли участие 1587 детей (965 мальчиков, 622 девочки) от 1 года до 18 лет (средний возраст — 8,19±3,97 года), проживающих в Москве, которые обращались в Центр детской аллергологии и иммунологии консультативно-поликлинического отделения ГБУЗ «ДГКБ № 9 им. Г.Н. Сперанского ДЗМ» в период с 2017 по 2019 г. с жалобами аллергического и неаллергического генеза; было получено информированное согласие родителей или законных представителей ребенка на проведение исследования. Протокол клинического обследования утвержден на заседании этического комитета ФГАОУ ВО РНИМУ им. Н.И. Пирогова Минздрава России.

Проведено анкетирование всех детей с помощью опросника, разработанного авторами в рамках данного исследования, на наличие ГР на укусы/ужаления насекомыми. Анкета также позволяет установить ассоциацию между развитием симптомов и возможным контактом с насекомыми, анамнестические предпосылки к формированию ИА, определить степень выраженности симптомов и клинические особенности ИА, объем и эффективность проведенной терапии.

В первую часть исследования на основании данных медицинской документации были отобраны 705 из 1587 детей с подтвержденными диагнозами атопического профиля, включающими бронхиальную астму (БА, код МКБ-10 J45.9), круглогодичный аллергический ринит (кАР, код МКБ-10 J30.4), сезонный аллергический ринит (сАР, код МКБ-10 J30.1), атопический дерматит (АтД, код МКБ-10 L20.9). Из них основную группу составили 247 детей (средний возраст — 7,17±3,69 года), указавших при анкетировании на наличие в анамнезе симптомов ГР различной степени тяжести при укусах комарами. Симптомы отмечались преимущественно в сезон вылета насекомых, характерного для средней полосы России, — с мая по июль. Группу контроля 1 составили 426 детей (средний возраст — 8,12±3,95 года), не имеющих ГР на укусы комарами по данным анкетирования.

Во 2-й части исследования основную группу сравнивали с группой контроля 2, которую составили 14 детей (средний возраст — 5,7±3,56 года) без аллергопатологии и атопической предрасположенности, условно здоровых, отмечавших в анамнезе наличие симптомов ГР на укусы комарами.

Методы исследования

Исследование осуществлялось на основе общего клинического (общий анализ крови с лейкоцитарной формулой) и специфического аллергологического обследования пациентов (анкетирование; сбор аллергологического, пищевого, инсектного анамнеза; определение уровня общего иммуноглобулина IgE в сыворотке крови больных методом твердофазного иммуноферментного анализа с помощью диагностического набора «Общий IgE-ИФА» («Лабмедтест», Россия). Определение уровней специфических IgE в сыворотке крови проводилось методом реакции иммунофлюоресценции (ИФЛ) на трехмерной пористой твердой фазе ImmunoCAP (Pharmacia Diagnostics AB, Швейцария). Определение уровней специфических IgE осуществлялось к аллергенам пироглифидных клещей (Dermatophagoides pteronyssinus, Dermatophagoides farinae), насекомых (таракан, комар, яд осы обыкновенной, яд пчелы медоносной), морепродуктов (креветки), рыбы (треска, лосось), шерсти собаки, кошки, смеси пыльцы деревьев (березы, ольхи, лещины), смеси пыльцы злаковых трав (тимофеевки, овсяницы, райграса, ржи), смеси пыльцы сорных трав (полыни, амброзии, лебеды). Интерпретация полученных результатов ИФЛ осуществлялась по общепринятой системе концентраций IgE: ≤0,35 кЕ/л — клинически не значимый уровень (0 класс); 0,36–0,69 кЕ/л — 1-й уровень; 0,7–3,49 кЕ/л — 2-й уровень; 3,5–17,49 кЕ/л — 3-й уровень; 17,5–49,9 кЕ/л — 4-й уровень; 50–99,9 кЕ/л — 5-й уровень, более 100 кЕ/л — 6-й уровень.

Статистическая обработка полученных результатов проведена с использованием пакета прикладных программ Microsoft Excel-5 (Microsoft, США), статистического пакета SPSS версии 6,0, программы Biostatistica (IBM Company, США). Результаты исследования обработаны и сравнены статистически с использованием t-критерия Стьюдента. Различия считали достоверными при значении p менее 0,05. Для оценки достоверности различий между лабораторными показателями в обследуемых группах использовали непараметрический критерий статистического исследования Вилкоксона.

Результаты исследования

В 1-й части исследования установлено, что основная группа детей составила 35% (247 детей из 705 с подтвержденными диагнозами атопического профиля). Из них у 219 детей (88,7%) отмечалось возникновение местных реакций различной степени тяжести, у 28 (11,3%) — системных реакций легкой и средней степени тяжести. Характеристика пациентов основной группы представлена в таблице 1.

Таблица 1. Характеристика пациентов основной группы (n=247)

Клиническая характеристика местных аллергических реакций у детей основной группы. У 4 из 247 (1,6%) детей местные реакции сопровождались развитием крупных отеков с вовлечением в область отека 1–2 суставов, которые ограничивали функцию конечности в течение нескольких дней и снижали активность ребенка. У 13 (5,3%) детей укусы комарами сопровождались возникновением отека региональных лимфоузлов с лимфостазом и выраженным болевым синдромом, сохранявшимися в течение 2–3 нед., гиперемией, мучительным зудом, приводившими к нарушению сна и снижению качества жизни ребенка.

У 25 (10%) детей основной группы на месте укуса появлялись волдыри, зудящая везикулезная и буллезная сыпь с геморрагическим компонентом с последующими шелушением и стойкой гиперпигментацией. Волдыри и буллы сопровождались выраженным зудом с присоединением инфекции при вскрытии, что требовало в ряде случаев назначения местной и системной антибактериальной терапии.

При укусах в область головы, особенно в глазную и периорбитальную области, развивался выраженный разлитой отек. У 3 (1,2%) детей сыпь и отек в месте укуса нарастали на 2–3 сут, у 1 (0,4%) ребенка при последующих укусах отекали места прежних укусов.

У 5 (2%) детей от 2 до 5 лет наблюдался синдром Скитера при укусах комарами, который сопровождается наличием выраженных местных реакций в виде буллезных высыпаний с последующим вскрытием и образованием эрозий, а также субфебрильной лихорадкой, слабостью и общим недомоганием. Этот синдром был впервые описан Симонсом, который наблюдал воспаление тканей, вызванное укусом комара у ребенка [17]. Синдром Скитера может наблюдаться при укусах и ужалениях различными насекомыми [28].

Клиническая характеристика системных аллергических реакций у детей основной группы. У 13 (5,3%, n=247) детей, преимущественно дошкольного возраста (8 чел.), укусы комарами сопровождались повышением температуры до фебрильных цифр, слабостью, кашлем, респираторными расстройствами в виде ложного крупа, бронхообструкции, навязчивого кашля, заложенностью носа и слезотечением. У 19 (7,7%) детей укусы комарами сопровождались присоединением крапивницы и ангионевротического отека, распространяющегося за пределы места укуса, как правило, в области лица и век.

Лабораторные показатели пациентов основной группы. Средний уровень общего IgE составил 491,31±957,58 кЕ/л, средний уровень эозинофилов — 0,37±0,75 10⁹/л. Повышенный уровень специфического IgE к аллергену комара (выше 0,35 кЕ/л) отмечен у 9 (3,6%) пациентов, распределен в интервале от 0,427 до 6,05 кЕ/л. Среднее значение составило 0,28±2,11 кЕ/л. 47 (19,3%) пациентов отмечали непереносимость рыбы и/или морепродуктов, 6 (2,7%) — имели истинную IgE-опосредованную анафилаксию при употреблении рыбы и/или морепродуктов.

Профиль аллергических заболеваний детей группы контроля 1 представлен в сравнительной таблице 2.

Таблица 2. Преобладающий профиль аллергопатологии у пациентов основной группы и группы контроля 1

Лабораторные показатели пациентов группы контроля 1. Среднее значение уровня общего IgE составило 519,82±952,07 кЕ/л, среднее значение уровня эозинофилов — 0,42±0,72×10⁹/л. 53 (12,5%) пациента отмечали непереносимость рыбы и/или морепродуктов, 8 (1,8%) — имели IgE-опосредованную анафилаксию к аллергенам рыбы и/или морепродуктов.

Отмечено, что пациенты основной группы чаще, чем пациенты группы контроля 1, страдали кожными проявлениями в виде АтД (22,7% и 13,3%, p<0,05) и рецидивирующей крапивницы (3,2% и 1,4%, p<0,05). Выявлена корреляция (корреляционное отношение η=0,71, p<0,05) между частотой возникновения симптомов ИА на укусы комарами и наличием аллергодерматозов.

Во 2-й части исследования основную группу сравнивали с группой контроля 2 (условно здоровые). Общая характеристика пациентов указанной группы представлена в таблице 3.

Таблица 3. Общая характеристика пациентов группы контроля 2 (n=14)

Клиническая характеристика местных и системных аллергических реакций у детей группы контроля 2. У 2 детей 11 и 14 лет отмечены системные реакции легкой степени тяжести в виде ангионевротического отека области головы и лица. У 1 ребенка 3 лет отмечался синдром Скитера с развитием булл на месте укуса, общей вялостью, снижением аппетита, субфебрильной лихорадкой. У 1 ребенка 3 лет укусы комаров сопровождались разлитым отеком с вовлечением нескольких крупных суставов.

Лабораторные показатели пациентов группы контроля 2. Среднее значение уровня общего IgE составило 133,3±504,32 кЕ/л. Среднее значение уровня эозинофилов составило 0,16±1,94×10⁹/л. Уровень специфического IgE к аллергену комара не превышал значения 0,35 кЕ/л ни у одного пациента. При сравнении уровней общего IgE у пациентов основной группы и группы контроля 1 не выявлены достоверные различия (p>0,05), в то время как уровень общего IgE у пациентов в группе контроля 2 достоверно ниже (p<0,05), чем в основной группе.

Отмечено также повышение уровня эозинофилов периферической крови у пациентов основной группы по сравнению с показателями у пациентов группы контроля 2. Сравнительная характеристика уровней общего IgE и эозинофилов у пациентов различных групп представлена в таблице 4.

Таблица 4. Сравнительная характеристика лабораторных показателей у пациентов различных групп

У пациентов основной группы выявлена положительная корреляция наличия симптомов ИА с повышением частоты пищевой аллергии к рыбе и/или морепродуктам (корреляционное отношение η=0,63, p<0,05) по сравнению с группой контроля 1, что указывает на риск формирования перекрестной аллергии на аллергены морепродуктов у детей с ИА. При анализе спектра сенсибилизации пациентов основной группы по сравнению с группой контроля 1 чаще выявляется непереносимость рыбы и/или морепродуктов (19,3% и 12,5% соответственно), а также чаще имеется истинная IgE-опосредованная анафилаксия при употреблении рыбы и/или морепродуктов (2,7% и 1,8% соответственно).

Обсуждение

Отмечено, что пациенты основной группы чаще, чем пациенты группы контроля 1, страдали кожными проявлениями в виде АтД и рецидивирующей крапивницы; выявлена корреляция между частотой возникновения симптомов ИА на укусы комарами и наличием аллергодерматозов. Симптомы рецидивирующей крапивницы отмечены и у детей в группе контроля 2. Таким образом, можно сделать вывод, что наличие кожных проявлений в виде АтД и рецидивирующей крапивницы является отягощающим фактором развития ИА на укусы комарами.

В основной группе детей и группе контроля 2 преобладали местные реакции различной степени тяжести. Системные аллергические реакции легкой и средней степеней тяжести по классификации Миллера [29] на укусы комарами были отмечены у 11,3% детей основной группы и 14,3% детей группы контроля 2. В ходе проведения данного исследования не было зарегистрировано ни одного случая тяжелых системных реакций и анафилактического шока на укусы комарами у детей. Таким образом, не выявлены достоверные различия (p>0,05) при оценке частоты развития клинических симптомов ИА на укусы комарами у детей с атопией и без атопической предрасположенности. Однако следует отметить большую выраженность симптомов у пациентов основной группы, преимущественно дошкольного возраста (4–7 лет), характеризующуюся повышением температуры до фебрильных цифр, слабостью, кашлем, респираторными расстройствами в виде ложного крупа, бронхообструкции, навязчивого кашля, заложенностью носа, слезотечением, присоединением крапивницы и ангионевротического отека, распространяющегося за пределы места укуса, в сравнении с выраженностью симптомов у детей группы контроля 2, проявляющихся в виде ангионевротического отека легкой степени тяжести.

В старших возрастных группах реже отмечены местные реакции (табл. 4) в сравнении с показателями у детей младшего возраста, что связано, по-видимому, с физиологическими особенностями кожи маленьких детей, обилием кровеносных сосудов, повышенной проницаемостью сосудов и тканей, рыхлостью подкожно-жировой клетчатки, склонностью к отекам и инфильтративным изменениям.

Различия между уровнями общего IgE и эозинофилов у пациентов основной группы и группы контроля 1 отсутствуют, однако оба показателя снижены у пациентов группы контроля 2, поэтому повышение этих показателей следует считать неспецифической характеристикой пациентов с атопическими заболеваниями, не относящейся к предрасполагающим факторам развития ИА у детей.

Низкий процент IgE-опосредованной сенсибилизации к аллергену комара у пациентов основной группы (3,6%), а также ее отсутствие у пациентов группы контроля 2 позволяют сделать вывод о формировании ИА у детей преимущественно по не-IgE-опосредованному механизму.

При анализе спектра сенсибилизации пациентов основной группы и группы контроля 1 выявлена интересная закономерность: пациенты основной группы чаще отмечают непереносимость рыбы и/или морепродуктов; они чаще имеют истинную IgE-опосредованную анафилаксию при употреблении этих продуктов по сравнению с группой контроля 1, что может быть обусловлено наличием перекрестно-реагирующих IgE-связывающих эпитопов в структуре указанных аллергенов или иных белковых компонентов (тропомиозин, хитин) [6, 9, 15].

Заключение

ИА у детей протекает в основном по не-IgE-опосредованным механизмам, что является основанием для углубленного изучения механизмов ИА к аллергенам комаров, например, с использованием базофильного активационного теста для определения роли базофилов в воспалительном процессе. Среди механизмов развития ИА на укусы комаров следует отметить возможность развития замедленных реакций, вероятно, опосредованных Т-клеточным механизмом, что требует дальнейшего изучения и поиска новых диагностических подходов. Наличие длительно сохраняющихся после укуса симптомов указывает на преобладание длительной поздней стадии аллергической реакции в клинической картине у детей, которая опосредована действием продуктов метаболизма арахидоновой кислоты (лейкотриенов, простагландинов, тромбоксанов). Преобладание этих медиаторов воспаления объясняет низкий эффект при терапии пероральными антигистаминными препаратами и хороший эффект при использовании стероидных противовоспалительных препаратов местного и системного действия, а также антилейкотриеновых препаратов. Назначение антигистаминных препаратов оправдано у пациентов при развитии системных реакций, сопровождающихся крапивницей и ангионевротическим отеком, распространяющихся за границы мест укусов.

Отягощающими факторами развития ИА на укусы комарами являются дошкольный возраст, наличие аллергодерматозов, аллергии к рыбе и/или морепродуктам.

1. Шабанов Д.В., Мартынов А.И., Федоскова Т.Г. и др. Современные аспекты гиперчувствительности к жалящим насекомым. Успехи современной биологии. 2015;135(6):610–619. [Shabanov D.V., Martynov A.I., Fedoskova T.G. et al. Modern aspects of hypersensitivity to stinging insects. Advances in modern biology. 2015;135(6):610–619 (in Russ.)]. DOI: 10.36691/RJA271.
2. David B K Golden. New directions in diagnostic evaluation of insect allergy. Curr Opin Allergy Clin Immunol. 2014;14(4):334–339. DOI: 10.1097/ACI.0000000000000072.
3. Clark S., Long A.A., Gaeta T.J., Camargo C.A. Jr. Multicenter study of emergency department visits for insect sting allergies. J Allergy Clin Immunol 2005;116:643–649. DOI: 10.1016/j.jaci.2005.06.026
4. López-Rocha E., Rodríguez-Mireles K., Gaspar-López A. et al. Frequency of sensitization to mites, cockroach and shrimp in adults with respiratory allergy. Rev Alerg Mex. 2014;61(2):59–64. DOI: 10.29262/ram.v61i2.27.
5. Wong L., Huang C.H., Lee B.W. Shellfish and House Dust Mite Allergies: Is the Link Tropomyosin? Allergy Asthma Immunol Res. 2016;8(2):101–106. DOI: 10.4168/aair.2016.8.2.101
6. Broekman H.C.H.P., Knulst A.C., de Jong G. et al. Is mealworm or shrimp allergy indicative for food allergy to insects? Mol Nutr Food Res. 2017;61(9):103–107. DOI: 10.1002/mnfr.201601061.
7. Kamemura N., Sugimoto M., Tamehiro N. et al. Cross-allergenicity of crustacean and the edible insect Gryllus bimaculatus in patients with shrimp allergy. Mol Immunol. 2019;106(3):127–134. DOI: 10.1016/j.molimm.2018.12.015.
8. López-Matas MA, de Larramendi CH, Moya R. et al. In vivo diagnosis with purified tropomyosin in mite and shellfish allergic patients. Ann Allergy Asthma Immunol. 2016;116(6):538–543. DOI: 10.1016/j.anai.2016.03.034.
9. Гущин И.С., Читаева В.Г. Аллергия к насекомым. Клиника, диагностика и лечение. М.: Фармарус Принт; 2003. [Gooschin I.S., Chitaeva V.G. Insect allergy. Clinical, diagnostics and treatment. M.: Farmarus Print; 2003 (in Russ.)]. DOI: 10.36691/RJA523.
10. Маковецкая А.К., Федоскова Т.Г., Петрова М.А. и др. Аллергены насекомых в жилище человека. Гигиена и санитария. 2005;104(3):25–28. [Makovetskaya A.K., Fedoskova T.G., Petrova M.A. et al. Insect allergens in human habitation. Gigiyena i sanitariya. 2005;104(3):25–28 (in Russ.)]. DOI: 10.36691/RJA506.
11. Федоскова Т.Г., Губернский Ю.Д., Иванов В.Д. и др. Гигиенические аспекты сенсибилизации человека при воздействии биологических факторов жилой среды. Гигиена и санитария. 2006;103(2):132–135. [Fedoskova T.G., Gubernskyi U.D., Ivanov V.D. et al. Hygienic aspects of human sensitization when exposed to biological factors of the livina. Gigiyena i sanitariya. 2006;103(2):132–135 (in Russ.)].
12. Cantillo J.F., Puerta L., Fernandez-Caldas E., Subiza J.L. et al. Tropomyosins in mosquito and house dust mite cross-react at the humoral and cellular level. Clin Exp Allergy. 2018;48(10):1354–1363. DOI: 10.1111/cea.13229.
13. Mattison C.P., Khurana T., Tarver M.R. et al. Cross-reaction between Formosan termite (Coptotermes formosanus) proteins and cockroach allergens. PLOS ONE. 2016;12(8):1822–1860. DOI: 10.1371/journal.pone.0182260.
14. Pali-Schöll I. Edible insects: Cross-recognition of IgE from crustacean- and house dust mite allergic patients, and reduction of allergenicity by food processing. WAO journal. 2019;2(1):1000061–12. DOI: 10.1016/j.waojou.2018.10.001.
15. Wang J. Correlation of specific IgE to shrimp with cockroach and dust mite exposure and sensitization in an inner-city population. J Allergy Clin. Immunol. 2011;128(4):834–837. DOI: 10.1016/j.jaci.2011.07.045.
16. Yang Z. Cockroach is a major cross-reactive allergen source in shrimp-sensitized rural children in southern China. Allergy. 2018;73(3):585–592. DOI: 10.1111/all.13341.
17. Шабанов Д.В., Мартынов А.И., Федоскова Т.Г. и др. Оценка частоты выявления случаев гиперчувствительности к яду перепончатокрылых у больных с сенсибилизацией к клещам домашней пыли. Российский иммунологический журнал. 2015;3(1):245–247. [Shabanov D.V., Martynov A.I., Fedoskova T.G. et al. Assessment of the frequency of detection of cases of hypersensitivity to the venom of Hymenoptera in patients with sensitization to domestic dust mites. Rossiyskiy immunologicheskiy zhurnal. 2015;3(1):245–247 (in Russ.)].
18. Федоскова Т.Г., Лусс Л.В. Кожные проявления инсектной аллергии. Принципы медикаментозной терапии и профилактики. Российский аллергологический журнал. 2014;3:37–46. [Fedoskova T.G., Luss L.V. Skin manifestations of Insect allergy. Principles of drug therapy and prevention. Rossiyskiy allergologicheskiy zhurnal. 2014;3:37–46 (in Russ.)].
19. Рыбникова Е.А., Шабанов Д.В., Федоскова Т.Г. и др. Проблема инсектной аллергии в практике педиатра. Российский аллергологический журнал. 2017;1:122–124. [Rybnikova E.A., Shabanov D.V., Fedoskova T.G. et al. The problem of insect allergy in pediatriс practice. Rossiyskiy allergologicheskiy zhurnal. 2017;1:122–124 (in Russ.)]. DOI: 10.36691/RJA241.
20. Carlson J., Golden D.B.K. Large local reactions to insect envenomation. Current Opinion in Allergy and Clinical Immunology. 2016;16(4):366–369. DOI: 10.1097/ACI.0000000000000289.
21. Clifford D. A longitudinal study of hymenoptera stings in preschool children. Pediatr Allergy Immunol. 2019;30(1):93–98. DOI: 10.1111/pai.12987.
22. Graif Y. Allergic reactions to insect stings: results from a national survey of 10,000 junior high school children in Israel. J Allergy Clin Immunol. 2006;6(117):1435–1439. DOI: 10.1016/j.jaci.2006.03.004.
23. Bilò M.B. Hymenoptera Venom Allergy: Management of Children and Adults in Clinical Practice. J Investig Allergol Clin Immunol. 2019;29(3):180–205. DOI: 10.18176/jiaci.0310.
24. Stoevesandt J. Risk factors and indicators of severe systemic insect sting reactions. Allergy. 2020;75(3):535–545. DOI: 10.1111/all.13945.
25. Yavuz S.T. Clinical features of children with venom allergy and risk factors for severe systemic reactions. Int Arch Allergy Immunol. 2013;160(3):313–321. DOI: 10.1159/000341666.
26. Alfaya T. Longitudinal validation of the spanish version of the health-related quality of life questionnaire for hymenoptera venom allergy (Hrqlha). J Investig Allergol. Clin. Immunol. 2015;6(25):426–430. DOI: 10.18176/jiaci.0310.
27. Tankersley M.S., Ledford D.K. Stinging insect allergy: state of the art 2015. J Allergy Clin. Immunol. In practice. 2015;3(3):315–322. DOI: 10.1016/j.jaip.2015.03.012.
28. Simons FER, Peng Z. Skeeter syndrome. J Allergy Clin. Immunol. 1999;104(3 Pt 1):705–707. DOI: 10.1016/s0091-6749 (99) 70348-9.
29. Mueller H.L. Diagnosis and treatment of insect sensitivity. J Asthma Res. 1966;3(4):331–333. DOI: 10.3109/02770906609106941.