Синдром усталости у пациентов с лонг-ковидом и постковидным синдромом (обзор литературы)

лет

предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе

Присоединяйтесь!

Личный кабинет

лет

Присоединяйтесь!

лет

Присоединяйтесь!

Синдром усталости у пациентов с лонг-ковидом и постковидным синдромом (обзор литературы)

string(5) "77925"

COVID-19 Инфекционные болезни

29 марта 2024

ФГБОУ ВО Казанский ГМУ Минздрава России, Казань, Россия

Министерство здравоохранения Республики Татарстан, Казань

После завершения пандемии COVID-19 остались проблемы, связанные с длительными симптомами, нарушающими качество жизни и работоспособность пациентов. Слабость и чувство усталости сопровождают как затяжное течение болезни — лонг-ковид, так и ее последствия — постковидный синдром (ПКС, постковид). Значимость проблемы усталости показана в исследованиях, анализу которых посвящен данный обзор. Рассмотрены факторы риска развития усталости и ПКС. Показано, что тяжесть COVID-19 в острую фазу не всегда влияла на частоту и выраженность ПКС. Вакцинация также не была надежным фактором, предупреждающим развитие усталости. Данные литературы свидетельствуют, что проблема усталости актуальна как для пациентов, так и для медицинского персонала. Социальная значимость усталости и поиск причин ее развития стали поводом для восстановительной терапии и реабилитации пациентов. Основой реабилитационных программ остаются физические упражнения, обучение, диетическая и психологическая поддержка. Подходы к медикаментозной терапии ПКС, сопровождающегося усталостью, на сегодняшний день активно изучаются.

Ключевые слова: COVID-19, лонг-ковид, постковидный синдром, усталость, слабость, качество жизни, распространенность, лечение.

Fatigue syndrome in patients with long COVID and post-COVID syndrome (literature review)

A.A. Vizel¹, P.E. Kolesnikov¹, A.R. Abashev², I.Yu. Vizel¹

¹Kazan State Medical University, Kazan

²Ministry of Health of the Republic of Tatarstan, Kazan

After the end of the COVID-19 pandemic, problems related to long-term symptoms affecting the quality of life and work capacity of patients have persisted. Weakness and fatigue accompany both the lingering course of the disease known as long COVID, as well as its consequences, referred to as post-COVID syndrome (PCS, post-COVID). The significance of fatigue-related problems is demonstrated in studies analyzed in this review. The risk factors for the development of fatigue and PCS are also considered. It is shown that the severity of COVID-19 in the acute phase not always affected the incidence and severity of PCS. Vaccination also was not a reliable factor in preventing the fatigue development. Literature data indicate that the fatigue issue is relevant for both patients and medical personnel. The social significance of fatigue and the search for its causes have become the impetus for the restorative therapy and rehabilitation of patients. The basis of rehabilitation programs remains physical exercises, education, nutritional and psychological support. Approaches to drug therapy for PCS accompanied by fatigue are still remain an open question today.

Keywords: COVID-19, long COVID, post-COVID syndrome, fatigue, weakness, quality of life, prevalence, therapy.

For citation: Vizel A.A., Kolesnikov P.E., Abashev A.R., Vizel I.Yu. Fatigue syndrome in patients with long COVID and post-COVID syndrome (literature review). RMJ. 2024;3:44–49.

Для цитирования: Визель А.А., Колесников П.Е., Абашев А.Р., Визель И.Ю. Синдром усталости у пациентов с лонг-ковидом и постковидным синдромом (обзор литературы). РМЖ. 2024;3:44-49.

Введение

На сегодняшний день наличие слабости и утомляемости у человека рассматривается как одна из причин существенного снижения качества жизни (КЖ), а хроническая усталость выделена в отдельный синдром [1]. Так, при исследовании усталости у 200 пациентов с хронической обструктивной болезнью легких (ХОБЛ), бронхиальной астмой (БА), ночным обструктивным апноэ, пневмонией и интерстициальными заболеваниями легких самые сильные корреляции оказались между шкалами КЖ и утомляемостью [2]. Оценка усталости у 458 больных БА с помощью Шкалы оценки усталости (Fatigue Assessment Scale, FAS) показала, что усталость встречалась в 4 раза чаще у госпитализированных пациентов, у наблюдавшихся у пульмонологов (в 2,5 раза), у лиц с избыточной массой тела, у лиц с неконтролируемой БА, при тяжелом течении заболевания, у лиц с тремя и более обострениями в году и хотя бы с одной госпитализацией, при сниженных форсированной жизненной емкости легких и объеме форсированного выдоха за 1-ю секунду [3].

COVID-19 в период пандемии потребовал быстрых решений, но после пандемии остались проблемы, об актуальности которых свидетельствуют последние исследования лонг-ковида (Long-COVID-19) и постковидного синдрома (ПКС, Post-COVID-19) [4, 5]. В связи с этим представилось актуальным провести анализ и подготовить обзор литературы, отражающей проблемы усталости у пациентов с COVID-19 на разных этапах его течения и пути воздействия на эти состояния.

Методология подготовки обзора была следующей: мы провели поиск источников по ключевым словам «COVID-19» и «усталость» в двух электронных библиотеках — англоязычной PubMed (https://pubmed.ncbi.nlm.nih.gov/) и русскоязычной — eLibrary (https://elibrary.ru/) за период с 2020 г. по ноябрь 2023 г.

Усталость как проблема при инфекции лонг-COVID

Термин «лонг-ковид» был предложен в начале 2020 г. для пациентов, у которых болезнь затянулась на недели, а потом и на месяцы [6]: в 2021 г. предложили делить болезнь на три периода: острый — до 4 нед., персистирующий симптоматический — 4–12 нед. и ПКС — сохранение симптомов после 12-й недели [7].

Ранее было показано, что хронические вирусные инфекции связаны с наличием долго не проходящей усталости [8], но каждая новая инфекция требует дополнительных исследований, чтобы понять патофизиологическую основу всех длительных симптомов COVID-19. Акцент был сделан на синдроме усталости, который не вызван реальным утомлением и не проходит в состоянии покоя или отдыха. Усталость была наиболее частым симптомом при лонг-ковиде и не зависела от тяжести острого периода этой инфекции [9]. Различные механизмы могут привести к длительному существованию симптомов при COVID-19. Затяжные симптомы (усталость, мышечная слабость, тахикардия, одышка и различные неврологические симптомы) могут сохраняться спустя годы после заражения SARS-CoV-2. У непривитых людей была выше вероятность развития лонг-ковида [10]. Исследователи из Пакистана подчеркнули, что лонг-ковид поражает несколько систем, включая нервную (утомляемость, затуманенность мозга, проблемы с вниманием, проблемы с памятью), нервно-мышечную, сердечно-сосудистую и дыхательную [11]. В исследовании PROSPERO развитие лонг-ковида авторы связали с пожилым и старческим возрастом, женским полом, наличием слабости, усталости и одышки в начале заболевания, тяжестью COVID-19, ожирением, артериальной гипертензией (АГ), сахарным диабетом (СД) и наличием какого-либо хронического заболевания [12].

При лонг-ковиде ощущение усталости может отражать патологические процессы в головном мозге, обусловленные разными механизмами. Ангиотензинпревращающий фермент 2 (АПФ2) был обнаружен в нейронах и глии нескольких областей центральной нервной системы (ЦНС), включая базальные ганглии, гипоталамус, средний мозг, мост, продолговатый мозг и мозжечок. Молекула АПФ в эндотелиальных клетках может служить «входными воротами» для проникновения коронавируса, что вызывает разрушение гематоэнцефалического барьера и повреждение ЦНС [13]. Еще один механизм связывают с увеличением количества специфических воспалительных и инфекционных цитокинов, таких как интерлейкины 6 и 10, при наличии которых в дорсальном стволе мозга запускается «реакция болезненного поведения», которая включает усталость и нарушение сна [14].

Микроглия может играть важную роль в нейровоспалении, опосредованном COVID-19, поскольку COVID-19 влияет на ось «гипоталамус — гипофиз — надпочечники» кортикостероидного пути и вызывает стресс с иммунной модуляцией. Микроглия может активироваться при реакциях на стресс при COVID-19 и участвовать в нейровоспалительных реакциях как в острый период заболевания, так и позже [15]. Изменения в ЦНС с развитием хронической усталости могут быть связаны с аутоиммунными реакциями, вызванными лонг-ковидом. Причиной развития хронической усталости при COVID-19 может быть застой спинномозговой жидкости, приводящий не только к повышению внутричерепного давления, но и к накоплению токсинов в ЦНС [9].

При оценке симптомов лонг-ковида из 2764 человек 53,5% сообщили, что их беспокоили постоянные симптомы, при этом наиболее частыми были утомляемость, слабость, миалгия, одышка, плохое настроение, беспокойство и нарушение сна. Факторами, связанными с длительным течением COVID-19, были женский пол, госпитализация по поводу COVID-19 и наличие как минимум одного хронического заболевания [16].

Усталость как проблема при ПКС

На сегодняшний день усталость как симптом ПКС привлекает внимание исследователей во всем мире [17–35]. В 2022 г. был опубликован метаанализ работ, в которых оценивали состояние пациентов через 12 и более недель после выявления у них COVID-19 и в которых были представлены сведения об утомляемости и когнитивных нарушениях. Метаанализ 68 работ показал, что доля пациентов, испытывающих усталость, составила 32%, а доля пациентов с когнитивными нарушениями — 22%. Были отмечены повышение уровня маркеров воспаления и значительные функциональные нарушения. Значительная часть этих людей испытывали стойкую усталость и/или когнитивные нарушения после разрешения острого заболевания COVID-19 [17].

По данным немецких исследователей, ПКС отмечен у 15% пациентов. ПКС включал до 200 симптомов, среди которых доля усталости составляла от 58 до 91%, и оказывал значительное влияние как на КЖ, так и на профессиональную деятельность пациентов [18]. Систематический обзор 147 работ (48 466 наблюдений) выявил 41% случаев усталости, частота которой снижалась на 6% каждый месяц. Связи усталости с тяжестью заболевания не было, тогда как с нарушением функции дыхания была, но по мере восстановления дыхания слабость и утомляемость снижались. Одышка и сопутствующие заболевания были факторами развития кратковременной усталости, тогда как на длительно существующую усталость влияли психологические факторы [19]. Российские исследователи оценивали частоту ПКС на 60, 93 и 180-й дни после острого периода инфекции и также выявили снижение частоты его проявлений, включая усталость, с течением времени (ПКС встречался у 87, 67 и 43% пациентов соответственно) [21].

В исследовании, проведенном в Мексике, было показано, что ПКС в 68% случаев проявлялся усталостью. Пациенты с ПКС по сравнению с пациентами без ПКС чаще курили (37% против 4% соответственно), имели больший объем поражения легких при первичном исследовании (75% против 58% соответственно), но реже получали противовирусные препараты (15,5% против 27% соответственно). Различий между частотой поступления в отделения интенсивной терапии, проведением искусственной вентиляции легких и продолжительностью госпитализации не было. ПКС развился у 76% госпитализированных пациентов с длительным течением и сопровождался ухудшением КЖ [20].

S. Satar et al. [22] в проведенном в Турции исследовании с применением опросника SF-36 выявили снижение КЖ у пациентов с ПКС. Существенно влияли на КЖ повышенная утомляемость, молодой возраст, мужской пол, тревожность. В другом турецком исследовании было отмечено, что среди 1977 пациентов, перенесших COVID-19 с госпитализацией, ПКС имел место у 24,3%. Ведущими симптомами у них были одышка (42,4%), усталость (28,3%), артралгия-миалгия (16,3%), кашель (13,1%) и боль в спине (7,17%). Корреляции симптомов с тяжестью острой инфекции, возрастом и полом не выявлено. Независимыми факторами риска были поражение легких, связанное с одышкой, продолжительность пребывания в больнице по поводу миалгии и площадь поражения легких более 50% [25]. Исследователи из Нидерландов выявили 4 профиля симптомов при обследовании 642 пациентов с ПКС: мышечная боль, утомляемость, кардиореспираторный синдром и агевзия/аносмия. В отличие от участников исследования [22] факторами риска усталости у пациентов из Нидерландов были женский пол и хронические сопутствующие заболевания, тогда как избыточная масса тела на развитие синдрома усталости не влияла [23].

У 3754 пациентов из 31 клиники (Великобритания) с диагнозом ПКС были изучены факторы, влиявшие на снижение трудовой и социальной адаптации после болезни по шкале трудовой и социальной адаптации (Work and Social Adjustment Scale, WSAS). У пациентов отметили высокий уровень утомляемости, депрессию и когнитивные нарушения. У женщин европеоидной расы, трудоспособного возраста и хорошо образованных утомляемость приводила к снижению КЖ, влияла на способность работать и заботиться о других. Утомляемость при ПКС была сильнее, чем у пациентов с инсультом, воспалительными заболеваниями кишечника, терминальной стадией почечной недостаточности и онкологических больных с анемией. Слабость и утомляемость сопровождались одышкой, тревогой, депрессией и когнитивной дисфункцией. Авторы пришли к выводу, что медицинская помощь и реабилитация должны быть направлены на устранение усталости как доминирующего симптома, объясняющего изменения в функциональных возможностях пациентов с ПКС [24].

В исследовании, проведенном в США, значительную утомляемость, слабость при ПКС отметили 23,1% из 323 обследованных. Пациенты с наиболее выраженным синдромом усталости по шкале FACIT-F (≤29,7) были моложе, были женщинами, имели больший уровень тревоги и депрессии, имели более высокую частоту сердечных сокращений в состоянии покоя и вели малоподвижный образ жизни [26].

По данным немецких исследователей, ПКС характеризовался в первую очередь усталостью и низкой толерантностью к физическим нагрузкам. Пациенты с ПКС и синдромом хронической усталости сообщали о стойкой высокой выраженности большинства симптомов в течение 20 мес. после заражения, в то время как у пациентов только с ПКС наблюдалось общее улучшение здоровья [27].

M. Babicki et al. [28] (Польша) в исследовании с участием 801 пациента, перенесшего COVID-19, установили, что наиболее частыми жалобами были ухудшение толерантности к физической нагрузке (37,5%), утомляемость (36,3%) и нарушения памяти / концентрации внимания (36,3%). У невакцинированных больных существенно чаще встречались головная боль, артралгия, АГ, тогда как частота слабости/утомляемости не отличалась от таковой у вакцинированных.

В другом исследовании, также проведенном в Польше, при оценке хронической усталости у 303 пациентов с лабораторно подтвержденным COVID-19, состояние которых не потребовало госпитализации, более высокая распространенность хронической усталости была отмечена у женщин [34].

В проведенном в Бразилии поперечном исследовании c участием 69 пациентов (53,3 года, 36 мужчин) с ПКС T.D. Dos Santos et al. [29] установили, что выраженность симптомов, включая слабость и усталость, была связана с женским полом, эхогенностью широкой мышцы бедра и функциональной мобильностью.

Российские авторы оценили состояние 83 пациентов с ПКС и установили, что у женщин позднее, чем у мужчин, начинают проявляться признаки ПКС; а у мужчин тяжелее проходит период реабилитации сразу после острой фазы COVID-19. Авторам удалось выявить связь между степенью тяжести перенесенного заболевания и ПКС. Пациенты, перенесшие заболевание тяжелой степени, чаще имели ПКС, чем пациенты, перенесшие заболевание в легкой форме. ПКС проявлялся у них слабостью и усталостью, одышкой, нарушениями работы сердца, когнитивными нарушениями и нарушениями сна. В отличие от обычной усталости постковидная астения не устранялась отдыхом, приводила к снижению работоспособности, нарушению привычной жизнедеятельности и предрасполагала к психическим и соматическим нарушениям [30].

Исследователи из Германии изучали состояние здоровья людей через 1–1,5 года после заражения SARS-CoV-2 по сравнению с неинфицированными людьми. Установили, что у лиц, перенесших инфекцию, по сравнению с неинфицированными, утомляемость встречалась у 36,9% против 26,1% соответственно (отношение шансов (ОШ) 1,76), слабость в ногах — у 12,8% против 7,8% соответственно (ОШ 1,93), одышка — у 23% против 9,5% соответственно (ОШ 3,46). Заразившиеся по сравнению с незаразившимися чаще сообщали о плохом состоянии здоровья (19% против 13,0% соответственно, ОШ 1,91), ухудшении памяти (25,7% против 14,3% соответственно, ОШ 2,27) и усталости и снижении физического функционирования [31].

В проспективном многоцентровом когортном исследовании в пяти странах Европы состояние пациентов оценивали через 3, 6 и 12 мес. после выявления COVID-19 (NCT05097677). Среди 1796 пациентов было выявлено 4 клинических фенотипа: синдром хронической усталости (утомляемость, головная боль и снижение памяти, 42%), респираторный синдром (23%), хронический болевой синдром (22%) и нейросенсорный синдром (11%). Детерминантами хронической усталости были женский пол, неврологические симптомы в начале болезни и потребность в кислороде. Женский пол, желудочно-кишечные симптомы и почечные осложнения в острую фазу повышали риск тяжелого ПКС. Вакцинация и раннее лечение моноклональными антителами снижали риск тяжелого ПКС [32].

В Саудовской Аравии среди 343 пациентов, перенесших COVID-19, частота длительной усталости составила 55,7% (преобладали женщины (60,6%), 39,9% имели избыточную массу тела, а 29,2% страдали ожирением). Более половины имели в анамнезе лонг-ковид, продолжавшийся более 2 мес. Частота сопутствующих хронических заболеваний составила 27,4% (среди них АГ — 18,1%, СД — 17% и заболевания щитовидной железы — 14,9%). Авторы указали на необходимость дополнительных исследований долгосрочной усталости у пациентов, достигших ремиссии после COVID-19 [33].

В проспективном исследовании 60 пациентов в возрасте 18–60 лет, у которых выздоровление от умеренной или тяжелой формы COVID-19 произошло после применения системных глюкокортикостероидов, было показано, что во время болезни гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось была подавлена у 31,66% пациентов через 3 мес. и у 5% — через 6 мес.; все пациенты выздоровели через 9 мес. Через 3 мес. усталость отмечалась у 58,3% пациентов и встречалась чаще у пациентов с подавлением гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси. Кумулятивная эквивалентная доза стероидов, а не тяжесть заболевания была предиктором подавления гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси через 3 мес. от начала болезни [35].

Усталость медицинского персонала в период пандемии COVID-19

Эффективность лечения COVID-19 и его последствий в значительной степени зависит от работоспособности медицинского персонала, усталость которого может быть следствием как реального переутомления, так и инфицирования SARS-CoV-2 и перенесенного ранее COVID-19. Сотрудники университетских больниц Женевы в Швейцарии наблюдали онлайн за своим физическим и психическим здоровьем, КЖ и функциональными возможностями с использованием проверенных шкал. Со временем все больше людей сообщали об усталости (+9,4%), головной боли (+9,0%), бессоннице (+2,3%), когнитивных нарушениях (+1,4%), стрессе/выгорании (+8,8%), боли (+8,3%), расстройствах пищеварения (+3,6%), одышке (+1,0%) и кашле (+7,7%) по сравнению с исходным уровнем. Частота функциональных нарушений была 12,7% в начале исследования и 23,9% при последующем наблюдении, с увеличением количества пропусков работы и ухудшением КЖ. Работники здравоохранения потенциально страдали от долгосрочных последствий пандемии, среди которых лидировала усталость [36].

Заболеваемость COVID-19 среди медицинского персонала в Иордании составила 20,1%, летальность — 0,7%. У большинства (97,8%) инфицированных развились острые симптомы COVID-19, наиболее распространенные — утомляемость, лихорадка, боли в суставах, потеря обоняния и вкуса, а также кашель. У 65,0% заболевание было легким, но у 71,3% симптомы сохранялись. Наиболее часто при ПКС у них встречались стойкая утомляемость (39,7%), одышка при физической нагрузке (18,8%), тревожность (17,4%), забывчивость (16,9%), проблемы с концентрацией внимания (16,7%) и депрессивное настроение (15,8%). Несмотря на вакцинацию, лишь у 2,2% инфекция протекала бессимптомно, а повторное заражение встретилось в 24% случаев [37].

Исследователями из Ирана был проведен анализ ошибок, допущенных медицинскими сестрами во время пандемии. Было установлено, что как минимум одну ошибку при работе с лекарственными препаратами за все время работы допустили 83,1% медсестер. За год пандемии COVID-19 36,2% медсестер допустили ошибки при работе с лекарственными препаратами. Большинство (65,8%) ошибок при использовании лекарственных препаратов произошло во время ночной смены. Значительная связь была выявлена между ошибками при использовании лекарственных препаратов и сменным графиком работы. Ошибки включали применение лекарственного препарата не у того пациента, которому оно было назначено (28,84%), назначение неправильной дозы лекарственного средства (27,69%). Авторы пришли к выводу о необходимости снижения утомляемости и беспокойства медсестер и предотвращения их выгорания, особенно в критических ситуациях [38].

В Индии среди медицинских работников в возрасте 18–30 лет 201 человек хотя бы один раз переболел COVID-19. Медработники-мужчины имели более высокие баллы в психологических, социальных отношениях и экологической сфере КЖ. Консультанты имели более высокие баллы во всех областях КЖ. Женатые медицинские работники имели более высокие баллы по физическому, психологическому и социальному аспектам КЖ. У 33,3% отмечалась дневная сонливость, а у 12,4% — тяжелая дневная сонливость. На дневную сонливость влияли пол, специальность, продолжительность работы в больнице. Среди вакцинированных медработников инфицированные молодые медицинские работники указали на ухудшение сна и КЖ. Авторы отметили, что результаты исследования важны для системы здравоохранения при разработке надлежащей политики борьбы с инфекционными заболеваниями в будущем [39].

Вопросы реабилитации пациентов, перенесших COVID-19

В отношении реабилитации пациентов после лонг-ковида был проведен поиск дельфийского консенсуса на основании опроса исследователей из различных стран в течение трех раундов. Была использована 5-балльная шкала согласия Лайкерта. Достигнутый консенсус предполагает, что лонг-ковид требует специализированных, комплексных мер поддержки, с индивидуальным планом лечения, основанным на потребностях пациентов. Меры поддержки должны быть направлены на отдельные симптомы, включая синдром усталости, когнитивную дисфункцию и одышку, управление усталостью и поддержку возвращения к повседневной деятельности [40].

Объектом систематического обзора 14 рандомизированных контролируемых исследований (1195 случаев) был анализ применения методов дополнительной и альтернативной медицины при лонг-ковиде. Качество каждого включенного исследования оценивалось с помощью инструмента Кокрейна «риск систематической ошибки». Для пациентов с синдромом усталости, нервно-психическими расстройствами, обонятельной дисфункцией, когнитивными нарушениями и одышкой безопасным методом альтернативной медицины могут быть самостоятельная чрескожная стимуляция аурикулярного блуждающего нерва, нейромедитация, прием пищевых добавок, тренировка обоняния, ароматерапия, тренировка мышц вдоха, одновременные тренировки и онлайн-программы [41]. Для пациентов с лонг-ковидом разрабатываются реабилитационные вмешательства для улучшения функциональных возможностей и КЖ, которые включают тренировку на выносливость, гибкость и силу, легочную реабилитацию, специальные упражнения для улучшения повседневной жизнедеятельности, психологическую и медицинскую реабилитацию, обезболивание и лечение дисфагии. Для коррекции синдрома усталости может быть рекомендовано постепенное увеличение физической активности [11].

В проспективном интервенционном нерандомизированном исследовании было показано, что 8-недельная программа реабилитации, включающая физические упражнения, обучение, диету и психологическую поддержку, на фоне обычного ведения пациентов с ПКС способствовала уменьшению синдрома усталости по результатам использования трех опросников (при этом из исследования были исключены пациенты с ХОБЛ, дыхательной и сердечной недостаточностью) [42].

При проведении реабилитации большую роль может играть отношение пациента к заболеванию. В рандомизированном контролируемом исследовании, направленном на то, чтобы выявить опыт и восприятие взрослыми с лонг-ковидом своих симптомов, стратегий поддержки и образовательных программ, была показана значимость поддерживающих программ и обеспечения врачей первичного звена информацией о лонг-ковиде. Ведущей жалобой пациентов была утомляемость, а отзывы, полученные от участников этой программы в исследовании, немедленно внедрялись и передавались другим участникам [43]. В перекрестном исследовании COSMO-Испания восприятие COVID-19 (знания о болезни, отношение к ней, опасения, восприятие значимости и профилактических мер, намерение вакцинироваться) было изучено во время пандемии COVID-19 перед началом кампании вакцинации и год спустя. Исследователи также оценили эти изменения в зависимости от уровня психологической усталости людей от пандемии. У лиц с низким уровнем усталости от пандемии наблюдали больший прирост знаний, меньшее снижение беспокойства, связанного с пандемией, и улучшение отношения к вакцинации по сравнению с теми, у кого был высокий уровень усталости от пандемии. Авторы сделали заключение о том, что по мере развития пандемии возникает необходимость учитывать уровень пандемической усталости населения и то, как она влияет на знания, обеспокоенность и согласие с принимаемыми мерами, поскольку от этого зависит соблюдение населением рекомендаций общественного здравоохранения, направленных на борьбу с инфекциями, и защита самых уязвимых людей [44].

Появились публикации, обобщающие опыт медикаментозной коррекции таких состояний COVID-19, как когнитивные нарушения, нарушения сна, головная боль, головокружение, усталость, слабость, онемение/боль, тревога, депрессия и стрессовые расстройства, которые поражают миллионы людей во всем мире, однако имеется мало данных для определения стратегии лечения наиболее распространенных симптомов. В настоящее время предпринимаются попытки прагматичного, основанного на фактических данных консенсусного подхода к неврологической помощи после COVID-19, что послужит организации будущих клинических исследований [45]. Отдельные публикации указывают на наличие перспективных средств. В исследовании 95 пациентов с ПКС применяли селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, такие как флувоксамин, циталопрам, эсциталопрам и флуоксетин. Две трети пациентов оценили эффект этих препаратов как достаточно хороший или сильный, более четверти пациентов сообщили об умеренном эффекте, а 10% — об отсутствии эффекта. Лечение значимо повлияло на самочувствие пациентов — ясность мышления, усталость. Результаты измерялись по трем различными показателями, которые сильно коррелировали друг с другом. Механизм действия связали с метаболическим кинурениновым путем, который активно взаимодействует с иммунной системой, и использует тот же предшественник, что и серотонин, — триптофан. Кинурениновый путь сверхактивен при ПКС, что поддерживает воспаление и вызывает недостаток триптофана [46]. В проспективном рандомизированном двойном слепом плацебо-контролируемом исследовании при синдроме хронической усталости после COVID-19 оценили эффект лечения комплексом с анионом янтарной кислоты. Было доказано клиническое превосходство терапии, в сравнении с плацебо, в отношении хронической усталости, астенического синдрома и когнитивных нарушений у пациентов с ПКС. Доказательства эффективности наряду с клиническими данными были подтверждены использованием высокотехнологичных методов нейровизуализации [47]. Отечественные авторы показали эффективность применения мельдония — метаболического средства, ингибитора парциального окисления жирных кислот — в течение 3 мес. в дозе 500 мг 2 р/сут [48]. В исследовании ТОНУС также применяли мельдоний 1000 мг/сут от 14 до 42 дней с хорошим эффектом в отношении слабости и астенического синдрома [49].

Заключение

Анализ публикаций, посвященных состоянию пациентов, перенесших острую инфекцию COVID-19, свидетельствует, что одним из ведущих состояний, нарушающих КЖ этих людей, является усталость — как при затяжном течении (лонг-ковид), так и при ПКС. Факторами риска усталости и ПКС были женский пол, неврологические проявления в острый период инфекции и сопутствующие заболевания. Вакцинация не являлась надежным фактором, предупреждающим развитие синдрома усталости. Данные литературы свидетельствуют, что проблема усталости актуальна как для пациентов, так и для медицинского персонала. Несмотря на то, что подходы к медикаментозному лечению ПКС еще изучаются, намечены пути сокращения его продолжительности.

1. Стрюк Р.И., Бернс С.А., Юн С.А. Синдром хронической усталости: аспекты диагностики и лечения с современных позиций. Терапия. 2020;1:129–135. [Stryuk R.I., Burns S.A., Yoon S.A. Chronic fatigue syndrome: aspects of diagnosis and treatment from modern positions. Therapy. 2020;1:129–135 (in Russ.)]. DOI: 10,18565/therapy.2020,1.129-135.
2. Szymanska-Chabowska A., Juzwiszyn J., Tański W. et al. The fatigue and quality of life in patients with chronic pulmonary diseases. Sci Prog. 2021;104(3):368504211044034. DOI: 10,1177/00368504211044034.
3. Визель А.А., Дрент М., Визель И.Ю. и др. Оценка наличия усталости и ее влияние на состояние больных бронхиальной астмой, получавших специализированную медицинскую помощь. Вестник современной клинической медицины. 2021;14(4):7–14. [Vizel A.A., Drent M., Vizel I.Yu. et al. Assessment of the presence of fatigue and its impact on the condition of patients with bronchial asthma who received specialized medical care. Bulletin of Contemporary Clinical Medicine. 2021;14(4):7–14 (in Russ.)]. DOI: 10,20969/VSKM.2021,14(4).7-14.
4. Hira R., Karalasingham K., Baker J.R., Raj S.R. Autonomic manifestations of long-COVID syndrome. Curr Neurol Neurosci Rep. 2023;23(12):881–892. DOI: 10,1007/s11910-023-01320-z.
5. Kinugasa Y., Llamas-Covarrubias M.A., Ozaki K. et al. Post-Coronavirus Disease 2019 syndrome in Japan: An observational study using a medical database. JMA J. 2023;6(4):416–425. DOI: 10,31662/jmaj.2023-0048.
6. Callard F. Epidemic Time: Thinking from the Sickbed. Bull Hist Med. 2020;94(4):727–743. DOI: 10,1353/bhm.2020,0093.
7. Koczulla A.R., Ankermann T., Behrends U. et al. S1-Leitlinie Post-COVID/Long-COVID. Pneumologie. 2021;75(11):869–900 (in German)]. DOI: 10,1055/a-1551-9734.
8. Rasa S., Nora-Krukle Z., Henning N. et al. Chronic viral infections in myalgic encephalomyelitis/chronic fatigue syndrome (ME/CFS). J Transl Med. 2018;16(1):268. DOI: 10,1186/s12967-018-1644-y.
9. Zadeh F.H., Wilson D.R., Agrawal D.K. Long COVID: Complications, underlying mechanisms, and treatment strategies. Arch Microbiol Immunol. 2023;7(2):36–61.
10. El Moussaoui M., Guiot J., Frippiat F., Darcis G. Une cause émergente de fatigue et de douleurs chroniques : l’affection post-COVID-19 ou COVID long. Rev Med Liege. 2023;78(5-6):299–304.
11. Rathore F.A., Khalil M.T., Khan O.J. Rehabilitation perspectives in long COVID-19. J Pak Med Assoc. 2023;73(7):1553–1555. DOI: 10,47391/JPMA.23-54.
12. Nyasulu P.S., Tamuzi J.L., Erasmus R.T. Burden, causation, and particularities of Long COVID in African populations: A rapid systematic review. IJID Reg. 2023;8:137–144. DOI: 10,1016/j.ijregi.2023,08.004.
13. Nooti S.K., Rai V., Singh H. et al. Strokes, neurological and neuropsychiatric disorders in COVID-19. In: Delineating Health and Health System: Mechanistic Insights into Covid 19 Complications. Sobti R.C., Dhalla N.S., Watanabe M., Sobti A., eds. Springer Singapore; 2021:209–231.
14. Wostyn P. Covid-19 and chronic fatigue syndrome: Is the worst yet to come? Med Hypotheses. 2001;146:110469. DOI: 10,1016/j.mehy.2020,110469.
15. Steenblock C., Todorov V., Kanczkowski W. et al. Severe acute respiratory syndrome coronavirus 2 (SARS-CoV-2) and the neuroendocrine stress axis. Mol Psychiatry. 2020;25:1611–1617. DOI: 10,1038/s41380-020-0758-9.
16. Feldman D.E., Mazer B. Long COVID in Persons With Self-Reported Arthritis: Symptoms, Associated Factors, and Functional Limitations. Arthritis Care Res (Hoboken). 2024;76(1):57–62. DOI: 10,1002/acr.25200.
17. Ceban F., Ling S., Lui L.M.W. et al. Fatigue and cognitive impairment in Post-COVID-19 Syndrome: A systematic review and meta-analysis. Brain Behav Immun. 2022;101:93–135. DOI: 10,1016/j.bbi.2021,12.020.
18. Seifart U. Post-COVID-More than chronic fatigue? Herz. 2023;48(3):229–233. DOI: 10,1007/s00059-023-05170-w.
19. Poole-Wright K., Guennouni I., Sterry O. et al. Fatigue outcomes following COVID-19: a systematic review and meta-analysis. BMJ Open. 2023;13(4):e063969. DOI: 10,1136/bmjopen-2022-063969.
20. Román-Montes C.M., Flores-Soto Y., Guaracha-Basañez G.A. et al. Post-COVID-19 syndrome and quality of life impairment in severe COVID-19 Mexican patients. Front Public Health. 2023;11:1155951. DOI: 10,3389/fpubh.2023,1155951.
21. Лещенко И.В., Глушкова Т.В. Клинико-функциональная характеристика постковидного периода (6-месячное наблюдение). Пульмонология. 2022;32(6):795–805.[Leshchenko I.V., Glushkova T.V. Clinical and functional characteristics of the post-covid period (6-month follow-up). Pul’monologiya. 2022;32(6):795–805 (in Russ.)]. DOI: 10,18093/0869-0189-2022-32-6-795-805.
22. Satar S., Şahin M.E., Ergün P. Health related quality of life and its determinants in COVID-19 patients. Tuberk Toraks. 2023;71(3):250–260 (in English)]. DOI: 10,5578/tt.20239706.
23. Van Zon S.K.R., Ballering A.V., Brouwer S. et al. Lifelines Corona Research Initiative. Symptom profiles and their risk factors in patients with post-COVID-19 condition: a Dutch longitudinal cohort study. Eur J Public Health. 2023;33(6):1163–1170. DOI: 10,1093/eurpub/ckad152.
24. Walker S., Goodfellow H., Pookarnjanamorakot P. et al. Collaboration LWCR. Impact of fatigue as the primary determinant of functional limitations among patients with post-COVID-19 syndrome: a cross-sectional observational study. BMJ Open. 2023;13(6):e069217. DOI: 10,1136/bmjopen-2022-069217.
25. Yıldız Y., Öztürk Şahin B., Demir M.C. et al. Risk factors for post-acute sequelae of COVID-19 in hospitalized patients: An observational study based on a survey in a tertiary care center in Türkiye. Tuberk. Toraks. 2023;71(3):261–272 (in English)]. DOI: 10,5578/tt.20239707.
26. Price J.K., de Avila L., Stepanova M. et al. Severe, persistent, disruptive fatigue post-SARS-CoV-2 disproportionately affects young women. Int J Gen Med. 2023;16:4393–4404. DOI: 10,2147/IJGM.S423910.
27. Legler F., Meyer-Arndt L., Mödl L. et al. Long-term symptom severity and clinical biomarkers in post-COVID-19/chronic fatigue syndrome: results from a prospective observational cohort. EClinicalMedicine. 2023;63:102146. DOI: 10,1016/j.eclinm.2023,102146.
28. Babicki M., Kapusta J., Pieniawska-Śmiech K. et al. Do COVID-19 vaccinations affect the most common post-COVID symptoms? Initial data from the STOP-COVID Register-12-Month Follow-Up. Viruses. 2023;15(6):1370. DOI: 10,3390/v15061370.
29. Dos Santos T.D., Alves Souza J., Cardoso D.M. et al. Predictors of Post-COVID-19 Functional Status Scale in hospitalized patients recovering from SARS-CoV-2 infection. Am J Phys Med Rehabil. 2024;103(2):143–148. DOI: 10,1097/PHM.0000000000002325.
30. Гуляев П.В., Реснянская С.В., Островская И.В. Выявление постковидного синдрома у пациентов, перенесших новую коронавирусную инфекцию. Современные проблемы здравоохранения и медицинской статистики. 2022;S2:107–128. [Gulyaev P.V., Resnyanskaya S.V., Ostrovskaya I.V. Detection of post-coronavirus syndrome in patients who have had a new coronavirus infection. Sovremennyye problemy zdravookhraneniya i meditsinskoy statistiki. 2022;S2:107–128 (in Russ.)]. DOI: 10,24412/2312-2935-2022-2-107-128.
31. Heidemann C., Sarganas G., Du Y. et al. Long-term health consequences among individuals with SARS-CoV-2 infection compared to individuals without infection: results of the population-based cohort study CoMoLo Follow-up. BMC Public Health. 2023;23(1):1587. DOI: 10,1186/s12889-023-16524-8.
32. Gentilotti E., Górska A., Tami A. et al. Clinical phenotypes and quality of life to define post-COVID-19 syndrome: a cluster analysis of the multinational, prospective ORCHESTRA cohort. EClinicalMedicine. 2023;62:102107. DOI: 10,1016/j.eclinm.2023,102107.
33. Alotibi W.M., Alzeer Z., Alfarhan I.F. et al. The incidence of long-term fatigue in patients who achieved remission from COVID-19 at King Abdulaziz Medical City. Cureus. 2023;15(1):e33869. DOI: 10,7759/cureus.33869.
34. Mazurkiewicz I., Chatys-Bogacka Z., Slowik J. et al. Fatigue after COVID-19 in non-hospitalized patients according to sex. Brain Behav. 2023;13(2):e2849. DOI: 10,1002/brb3,2849.
35. Shyam Sundar C.M., Ramesh J. Evaluation of the hypothalamo-pituitary-adrenal axis during the post-COVID-19 period in patients treated with steroids during the illness. Arch Endocrinol Metab. 2023;68:e220207. DOI: 10,20945/2359-4292-2022-0207.
36. Nehme M., Vieux L., Kaiser L. et al. The longitudinal study of subjective wellbeing and absenteeism of healthcare workers considering post-COVID condition and the COVID-19 pandemic toll. Sci Rep. 2023;13(1):10759. DOI: 10,1038/s41598-023-37568-1.
37. Aldahleh H., Batieha A., Elayyan R. et al. Clinical profile, prognosis and post COVID-19 syndrome among UNRWA staff in Jordan: A clinical case-series study. PLoS One. 2023;18(11):e0293023. DOI: 10,1371/journal.pone.0293023.
38. Gilavand A., Jafarian N., Zarea K. Evaluation of medication errors in nursing during the COVID-19 pandemic and their relationship with shift work at teaching hospitals: a cross-sectional study in Iran. Front Med (Lausanne). 2023;10:1200686. DOI: 10,3389/fmed.2023,1200686.
39. Ts P., Kk A., Bhavanam S., Mathew B. Post-COVID Quality of life and sleep among younger healthcare workers of designated covid care centers: A cross-sectional study. Cureus. 2023;15(4):e38190. DOI: 10,7759/cureus.38190.
40. Owen R., Ashton R.E.M., Ferraro F.V. et al. Forming a consensus opinion to inform long COVID support mechanisms and interventions: a modified Delphi approach. EClinicalMedicine. 2023;62:102145. DOI: 10,1016/j.eclinm.2023,102145.
41. Yang J., Lim K.H., Lim K.T. et al. Complementary and alternative medicine for long COVID: a systematic review of randomized controlled trials. Ther Adv Chronic Dis. 2023;14:20406223231204727. DOI: 10,1177/20406223231204727.
42. Asimakos A., Spetsioti S., Mavronasou A. et al. Additive benefit of rehabilitation on physical status, symptoms and mental health after hospitalisation for severe COVID-19 pneumonia. BMJ Open Respir Res. 2023;10(1):e001377. DOI: 10,1136/bmjresp-2022-001377.
43. Al-Jabr H., Thompson D.R., Castle D.J., Ski C.F. Experiences of people with long COVID: Symptoms, support strategies and the Long COVID Optimal Health Programme (LC-OHP). Health Expect. 2023;27(1):e13879. DOI: 10,1111/hex.13879.
44. Agurto-Ramírez A., Pino-Rosón C., Ayala A. et al. Association between pandemic fatigue and disease knowledge, attitudes, concerns, and vaccination intention at two key moments of the COVID-19 pandemic. Int J Public Health. 2023;26(68):1606049. DOI: 10,3389/ijph.2023,1606049.
45. Frontera J.A., Guekht A., Allegri R.F. et al. Evaluation and treatment approaches for neurological post-acute sequelae of COVID-19: A consensus statement and scoping review from the global COVID-19 neuro research coalition. J Neurol Sci. 2023;454:120827. DOI: 10,1016/j.jns.2023,120827.
46. Rus C.P., de Vries B.E.K., de Vries I.E.J. et al. Treatment of 95 post-Covid patients with SSRIs. Sci Rep. 2023;13(1):18599. DOI: 10,1038/s41598-023-45072-9.
47. Tanashyan M., Morozova S., Raskurazhev A., Kuznetsova P. A prospective randomized, double-blind placebo-controlled study to evaluate the effectiveness of neuroprotective therapy using functional brain MRI in patients with post-covid chronic fatigue syndrome. Biomed Pharmacother. 2023;168:115723. DOI: 10,1016/j.biopha.2023,115723.
48. Жестикова М.Г., Герасименко М.Ю., Кан С.Л. и др. Ведение пациентов с астеническим синдромом, перенесших COVID-19. Врач. 2020;31(12):29–32. [Zhestikova M.G., Gerasimenko M.Yu., Kan S.L. et al. Management of patients with asthenic syndrome who have had COVID-19. Vrach. 2020;31(12):29–32 (in Russ.)]. DOI: 10,29296/25877305-2020-12-06.
49. Шишкова В.Н., Мартынов А.И. Новые возможности в терапии астенических симптомов после перенесенной новой коронавирусной инфекции. Медицинский совет. 2022;16(6):24–35. [Shishkova V.N., Martynov A.I. New opportunities in the treatment of asthenic symptoms after a new coronavirus infection. Meditsinskiy sovet. 2022;16(6):24–35 (in Russ.)]. DOI: 10,21518/2079-701X-2022-16-6-24-35.