Дмитрий Фролов

Педиатрия по праву рождения, кроме прочего, была, остается и всегда будет именно той отраслью, которая наиболее полно соответствует целям и задачам профессиональных алармистов. Даже теперь, когда, в немалой степени их стараниями, власти и общество обрели стойкую резистентность к большинству проблем здравоохранения и нездоровья граждан этой богоспасаемой страны, архетип “дети – наше будущее” остается неколебимым. Посему власти в неимоверном количестве плодят национальные программы, так или иначе связанные со здоровьем детей, общество же отвечает снижением рождаемости.
   Рассуждения о депопуляции стали ощепринятыми, и уже почти никому не приходит в голову предположить, чем бы обернулась обратная динамика. По сведениям директора Научного центра по охране здровья детей и подростков РАМН Александра Баранова, в период с 1991 по 1995 г. число нормальных родов снизилось с 46,8 до 36%, заболеваемость новорожденных увеличилась в 1,8 раза, число врожденных пороков развития – в 1,4 раза. Налицо стойкая тенденция к ухудшению качества здоровья, которая при росте рождаемости, предполагаемом с 1995 г., лишь усугубилась бы. Об этой стороне дела обыкновенно предпочитают умалчивать, сокрушаясь лишь об “общих потерях в числе новорожденных” – за последние пять лет до 4 млн человек.
   Между тем в Управлении охраны здровья матери и ребенка Минздрава менее всего склонны предаваться апокалиптическим настроениям, как в отношении ситуации в целом, так и по поводу нынешнего положения педиатрической службы в частности. Начальник управления Дина Зелинская считает, что педиатрию не стоит оценивать по шкале “хуже – лучше”. Она просто стала другой, равно как и сами опыты быстротекушей жизни. Что же до пессимистических прогнозов, то они, слава Богу, не всегда оправдываются.
   Например, в результате перехода отечественной медицинской статистики на рекомендованные ВОЗ критерии живорождения ожидалось увеличение показателя младенческой смертности на 25%. И хотя критерии действительно изменились весьма ощутимо – если раньше живорождение оценивалось лишь по наличию самостоятельного вдоха, то теперь еще учитывается наличие либо сердцебиения, либо пульсации пуповины, либо подергиваний скелетной мускулатуры – это вызвало лишь кратковременный скачок регистрируемой смертности на 10%. Благодаря чему был сделан вывод о гибкости педиатров и акушеров, еще несколько лет назад в подавляющем большинстве своем не располагавших ни рутинной теперь аппаратурой для УЗИ, ни отделениями интенсивной терапии в роддомах.
   В минувшем году уровень младенческой смертности составил, согласно отчетному докладу Минздрава, 17,4 на 1000 родившихся. Однако и этот показатель по международным меркам, которыми мы теперь оперируем, велик.
   Более половины младенческих смертей (это – перинатальная патология, а 21,7 – врожденные пороки плода) напрямую связаны с состоянием здоровья матери.
   Наверное, нет смысла тратить слова и место на воссоздание на бумаге в обратном порядке традиционной санпросветовской цепочки: девочка, девушка, женщина. На практике же процесс был совсем нескорым и катализировало его лишь чудовищное количество абортов. Именно к этой проблеме до сих пор в основном и сводится речь о репродуктивном здоровье подростков-девочек. На 1000 женщин фертильного возраста в России приходится 64,7 аборта. В Голландии же – 5-7. Выбор в качестве базовой для отечественной школьной программы полового воспитания модели, предложенной Институтом содействия здоровью и профилактики болезней (Нидерланды), можно, видимо, объяснить стремлением к абсолюту. Программа уже была неоднократно раскритикована. Удивительно, но факт: даже не слишком целомудренная российская пресса усмотрела в ней пощечину общественному вкусу. Тех же, кто сталкивается с эскалацией урогенитальной инфекционной заболеваемости среди подростков, несколько удивляет отсутствие в этой программе пропаганды соответствующих мер и средств профилактики. Все официальные лица отрицают влияние голландской фирмы “Органон”, прочно утвердившейся на российском рынке гормональных контрацептивов. Явный же крен именно в сторону гормональной контрацепции в качестве основного пути предотвращения абортов в Минздраве объясняют стремлением заполнить информационный вакуум. По словам Дины Зелинской, презерватив в народе весьма популярен, а вот оральными гормональными контрацептивами пользуются лишь 6% женщин.
   При этом начальник Управления охраны здоровья матери и ребенка Минздрава подчеркивает, что аборты – лишь один из наиболее обсуждаемых, но не единственно определяющий фактор репродуктивного здоровья будущих матерей и детей вообще. Хотя, по словам Дины Зелинской, состояние их здоровья зависит от медиков лишь на 8 – 12%, максимально реализовать потенциал здравоохранения можно лишь трансформировав существующий ныне институт подростковых врачей. О дискуссии на эту тему мы уже писали в РМЖ, том 5, номер 10. За период, прошедшей после коллегии, на которой она происходила, минздравовские педиатры конкретизировали свою позицию: вернуть подростков в детские лечебные учреждения – это, пожалуй, слишком утопично, но так или иначе нужно добиться сокращения числа переходов из службу в службу, а неизбехность расставания с педиатрией компенсировать стандартизацией процедуры передачи (типовое заключение о состоянии здоровья в трехмерной проекции: диагноз, функциональный статус, степень социальной дезадаптации) и обеспечением специализированной помощи в подростковых центрах и центрах планирования семьи. Основной же тезис о способности педиатрии соответствовать “требованиям момента”, диагностировать и лечить недетские болезни у детей, т. е. жить “другой” жизнью, остается неизменным. Задаваться вопросом, в какой степени это основополагающее утверждение продиктовано отраслевым патриотизмом, а в какой реалиями, – дело неблагодарное. Наверное, архетип “дети – наше будущее” действительно всесилен, потому что верен.