The paper discusses the specific features of personal decompensation capable of causing impaired mental adaptation in participants of armed conflicts and emphasizes that behavioral disorders are primarily due to the individual specific features of a personalities responses to the battle situation. Brief characteristics of mental disadaptation, which may predict exacerbation of disorders are given. Prerequisites are outlined for defining the ways of psychologically preparing the participants of armed conflicts, which trends to prevent mental disadaptation.
Никонов В. П., к. м. н., ведущий научный сотрудник, Научно-исследовательский центр проблем медицинского обеспечения МВД России
Козловский И. И. (*), к. м. н., старший научный сотрудник, НИЦ проблем медицинского обеспечения МВД России
Славнов С. В., психолог-эксперт, Главный центр психологической диагностики МВД России
* Для корреспонденции: 101000, Москва,
Почтамт, а/я 259.
Nikonov V. P., candidate of medical sciences, Ministry of Internal Affairs research institute, Russia.
Kozlovsky I. I., candidate of medical sciences, Ministry of Internal Affairs research institute, Russia.
Slavnov SV, expert psychologist, Ministry of Internal Affairs center of psychological diagnostics, Russia.
Введение
Проблема медико-психологических
и психосоциальных последствий
воздействия на психику человека
экстремальных переживаний
военного времени или других
событий катастрофического
характера изучается уже в течение
почти двух тысячелетий. Так, одно из
первых упоминаний о военной
психотравме принадлежит историку
Геродоту, который рассказал об
афинском воине Эпизелосе, ослепшем
от переживаний после Марафонской
битвы. Лукреций (I век до н.э.),
по-видимому, впервые указал на
реминисценции как основной элемент
травматического невроза у воинов.
Вопрос о последствиях психической
травматизации, связанной с
переживаниями военного времени,
затрагивался и П.Б.Ганнушкиным (1927
г.) задолго до появления
исследований об отдаленных
нервно-психических последствиях
психотравм военного времени [1].
В конце 40-х годов В.А. Гиляровский
выдвинул понятие о тимогениях,
вкладывая в него представления о
патогенном начале, воздействующем
на чувства человека в глобальном
понимании, т.е. приводящем к
различным клиническим состояниям,
объединенным общим аффективным
генезом. В.А. Гиляровский отличал
предлагаемое им понятие тимогенеза
от широко распространенного
понятия психогенеза. Для
возникновения последнего он считал
необходимым наличие не аффекта
вообще как чего-то беспредметного,
а аффективного переживания с
конкретным интеллектуальным
содержанием. Эти ценные
теоретические положения В.А.
Гиляровского о психической травме
опирались на огромный и уникальный
материал, который был накоплен
психиатрами во время Великой
Отечественной войны с ее
эксвизитными, сверхсильными
психическими травматизациями
самого различного плана.
Однако целенаправленные
исследования, посвященные
адаптации к экстремальным
стрессогенным факторам окружающей
среды и последствиям боевого
стресса, со времени второй мировой
войны проводились преимущественно
зарубежными исследователями.
Однако и отечественные и
иностранные авторы указывают на
целесообразность выделения в
самостоятельную категорию
психических расстройств,
возникающих в условиях локальных
войн и вооруженных конфликтов [2-5, 9,
10]. Так, в полевом наставлении по
гигиене и профилактике для
военнослужащих сухопутных войск и
ВВС США (1986 г.) эти реакции
определяются как "временные,
обратимые состояния, обусловленные
психогенным воздействием
обстановки на военнослужащих".
Наиболее распространенными в
настоящее время терминами для
обозначения данных состояний
являются: "боевая
психотравма", "стресс боевой
обстановки", "боевое
истощение". В дальнейшем у лиц,
подвергшихся воздействию стресса
боевой обстановки, могут
развиваться оставленные во времени
дезадаптивные состояния,
называемые посттравматическими
стрессовыми расстройствами.
Основная масса исследований в этой
области была посвящена наблюдению
ветеранов вьетнамской войны, хотя
все локальные войны и вооруженные
конфликты оставляют аналогичный
психический след [6-13].
В последнее время интерес к
данной проблеме среди
отечественных исследователей
актуализировался в связи с
осознанием гуманистического
аспекта вооруженных конфликтов, т.
е. приложением общечеловеческих
ценностей к жизни, физическому и
психическому здоровью
военнослужащих и сотрудников
правоохранительных органов,
задействованных в этих событиях.
Внимание к проблемам боевого
психического стресса возросло
также и в связи с тем, что в
последнее десятилетие увеличилось
число локальных вооруженных
конфликтов на территории бывшего
СССР. Отечественные авторы
указывают, что структура
возникающих при этом психических
нарушений сдвинулась в сторону
острых психологических стрессовых
реакций, которые можно
рассматривать как личностные
декомпенсации, при значительном
уменьшении реактивных психозов [14].
Однако несмотря на то, что к
настоящему времени проблема
посттравматических стрессовых
расстройств получила широкое
освещение в отечественной и
зарубежной литературе, многие ее
аспекты остаются недостаточно
изученными.
Особенностью наших исследований
является изучение психической
адаптации человека, активно
работающего в условиях вооруженных
конфликтов на бывшей советской
территории. Своеобразием
деятельности в таких условиях
являются высокая сложность, а
зачастую и противоречивость
оперативно-тактических и
морально-психологических
составляющих обстановки.
Задачи нашего исследования
совпадают с основными задачами
военного психиатра в условиях
вооруженных конфликтов:
обеспечение сохранения состояния
психической нормы и связанной с
этим возможности оптимального
функционирования личного состава.
В основу оценки психических
нарушений была положена
способность личного состава
сохранять необходимый уровень бое-
и работоспособности достаточно
длительное время. Поскольку в
большинстве случаев степень
выраженности психиатрической
симптоматики не достигала уровня,
существенно сказывающегося на
профессиональной деятельности,
наибольшее внимание было уделено
рассмотрению поведенческого
варианта психической дезадаптации.
Материалы и методы
В основу исследования был
положен комплексный подход,
включающий сравнительный анализ и
интерпретацию полученных нами
данных о структуре и
распространенности психических
нарушений в сопоставлении со
степенью напряженности обстановки,
возрастными и личностными
особенностями обследованных.
Основными методами
психолого-психиатричес- кого
обследования являлись
собеседования с личным составом,
тестирование по укороченной
методике многофакторного изучения
личности (СМИЛ) и 8-цветовому тесту
Люшера; применялись шкала
реактивной тревожности
Спилбергера, опросники Аппелса и
Ридера.
Работа проводилась в 1993-1995 гг. в
группировках МВД России в зонах
вооруженных конфликтов в районах
Северного Кавказа: во всех точках
дислокации на территориях Северной
Осетии и Ингушетии, в отдельных
тактических группировках зоны
Чеченского конфликта.
В первом случае задачи
задействованного контингента
заключались в обеспечении режима
чрезвычайного положения, во втором
случае велись активные боевые
действия. Для объективизации
оценки окружающей обстановки и
особенностей психического
реагирования на нее обследование
проводилось в местах временного
проживания личного состава, во
время боевых операций, дневных и
ночных объездов постов.
Обследовали преимущественно
сотрудников отрядов милиции
особого назначения (ОМОН) и отрядов
специального назначения
внутренних войск МВД России. По
углубленной программе были
выборочно обследованы 327
сотрудников различных служб.
Научные исследования проводились
наряду с практическим медицинским
и психологическим обеспечением
деятельности личного состава
органов внутренних дел.
Как правило, для обследования
привлекались группы в первые дни
адаптации и в конце срока
командировки в связи с тем, что эти
два периода являются наиболее
рискованными в плане возникновения
явлений психической дезадаптации:
в первом случае это обусловлено
резким изменением привычных
условий службы, включая
напряженность окружающей
обстановки, климатические,
гигиенические условия и т.д., во
втором - ослаблением психической
мобилизации в связи со скорым
возвращением домой.
Результаты и обсуждение
Данные, полученные нами в зонах
вооруженных конфликтов в районах
Северного Кавказа, демонстрируют
влияние условий несения службы,
возраста и личностных особенностей
на психическое состояние
сотрудников органов внутренних
дел, командированных для несения
службы в этих условиях.
Природно-климатические,
психосоциальные,
военно-политические и оперативные
факторы также накладывают
патопластический отпечаток на
картину возникающих расстройств
психической деятельности. В
результате развиваются состояния
от психологических реакций
адаптации в рамках психической
нормы до психической патологии с
проявлениями, достигающими в
отдельных случаях уровня психозов.
По результатам комплексного
обследования, в зависимости от
сохранности и устойчивости бое- и
работоспособности в ситуации
стрессового воздействия боевой
обстановки, наблюдаемые были
разделены на три группы (без четких
границ между ними): 1-я - норма
(группа условно-продуктивной
адаптации) -- 43,4%; 2-я - группа риска
(промежуточная группа) - 35,5%;
3 - я - группа патологии (группа
условно-непродуктивной адаптации) -
21,1%.
Основное внимание было уделено
3-й группе. У обследованных,
отнесенных к этой группе,
отмечались следующие основные типы
дезадаптации: невротический,
психосоматический, поведенческий.
Поскольку бое- и работоспособность
наиболее существенно страдают при
преобладающем поведенческом типе
дезадаптации, варианты,
относящиеся к этому типу, будут
описаны подробнее.
При анализе возрастного состава
внутри каждой из трех выделенных
групп было обнаружено, что в группе
риска 58,6% составили лица до 25 лет; в
группу патологии были отнесены
сотрудники более старшего возраста
(лица 36 - 40 лет составили 24,7%).
Приведенные данные
свидетельствуют о необходимости
уделять в период адаптации
усиленное внимание молодым
сотрудникам, особенно впервые
попадающим в зоны вооруженных
конфликтов, и более тщательно
отбирать личный состав в
возрастной группе старше 35 лет.
Для проведения анализа
распределения обследованных по
трем выделенным группам в
зависимости от условий служебной
деятельности были определены
следующие критерии напряженности:
- отдаленность от основных сил и
возможность блокады места
временной дислокации при
обострении отношений с местным
населением;
- интенсивность суточных
дежурств;
- частота участия в операциях
экстренного характера;
- частота огневых контактов;
- бытовая обустроенность.
В целом риск развития
психической патологии возрастает
по мере увеличения напряженности
служебной деятельности. При этом
если в группе риска возможность
психического срыва находится в
прямой зависимости от уровня
напряженности служебной
деятельности, то в группе патологии
процентное соотношение
обследованных, находящихся в
условиях средней и высокой степени
напряженности служебной
деятельности, примерно одинаково,
что говорит об определяющей роли
базовых личностных предвестников в
возникновении психической
патологии и, следовательно, о
необходимости их выявления при
отборе кандидатов для командировки
в зону вооруженных конфликтов.
Представляется крайне важным,
что при ведении активных боевых
действий (Чеченский вооруженный
конфликт) не наблюдалось
ожидаемого значительного
увеличения случаев психической
дезадаптации по сравнению с более
спокойной ситуацией при
обеспечении режима чрезвычайного
положения (территории Северной
Осетии и Ингушетии). Дезадаптация,
существенно снижающая бое- и
работоспособность (группа
условно-непродуктивной адаптации),
встречается у 20 - 25 % личного
состава, задействованного в зоне
Чеченского конфликта, что
приблизительно соответствует
показателю, зафиксированному при
обследовании на территории
Северной Осетии и Ингушетии - 21,1%
(данные получены при одинаковых
сроках пребывания - до 45 сут).
Как было сказано выше, особую
опасность в плане нарушения бое- и
работоспособности в экстремальных
условиях представляет
поведенческий тип психической
дезадаптации (3-я группа). В рамках
данного типа дезадаптации были
выделены различные варианты, из
которых здесь рассматриваются
следующие: а)
тревожно-астенический; б)
ригидно-агрессивный
("успешный" и
"неуспешный"); в)
истероаффективный; г)
псевдоинициативный; д)
стенично-девиантный; е)
депрессивно-тревожный.
Среди указанных вариантов
психической дезадаптации в группе
патологии на первый план выступают
тревожно-астенический и
истероаффективный, причем именно
при этих вариантах в экстремальных
условиях могут возникать наиболее
опасные нарушения поведения. При
значительном увеличении
длительности пребывания личного
состава в зоне боевых действий
можно прогнозировать рост числа
сотрудников с
депрессивно-тревожным вариантом
психической дезадаптации, что
объясняется неизбежным
нарастанием астенизации и
психическим истощением.
Приводим краткую суммарную
характеристику выделенных
вариантов психической
дезадаптации с прогнозом
возможного углубления нарушений
при увеличении силы или
продолжительности стрессового
воздействия и прогностической
оценкой.
Тревожно-астенический вариант
Эти люди всегда плохо переносят
психические нагрузки, давая
реакции избегания трудностей и
задач (уход из ситуации),
неосознанно ощущаемых как
невыполнимые. Тревожны, из-за
нерешительности многократно
перепроверяют правильность
понимания приказа либо полученной
информации. Иногда с
преувеличенной уверенностью дают
указания, бросаются исполнять
поручения, однако
целенаправленность и
результативность быстро сменяются
тревожной неуверенностью. В
обычных условиях
работоспособность длительно
остается в пределах личностной
нормы. В экстремальной же ситуации
уже в первый период адаптации
нарушаются сон, аппетит, снижается
настроение, обнаруживаются явления
раздражительной слабости,
ослабевает концентрация внимания,
снижается способность к
продуктивной деятельности. Одной
из особенностей данного варианта
является выраженная фиксация на
собственном здоровье с частичным
уходом от действительности,
проявляющимся наличием жалоб
соматического плана. Резкие
декомпенсации невротического
характера обычно возникают при
неожиданных и интенсивных
эмоционально-стрессовых
воздействиях.
Использование сотрудников,
относящихся к этому типу, на
оперативной работе (особенно на
руководящих должностях), связанной
с высокой ответственностью и
опасностью (например, вероятность
огневых контактов) нецелесообразно
ввиду возможности возникновения
реакции растерянности в острых
ситуациях.
Ригидно-агрессивный вариант
Этих сотрудников, несмотря на
однородность общих
характерологических черт, можно
разделить на две подгруппы. Условно
их можно назвать "успешeные" и
"неуспешные".
Успешные - это активные,
целеустремленные, уверенные в себе
люди с гипертрофированным чувством
собственного достоинства.
Чрезвычайно напористы, ригидны, в
своих притязаниях не щадят ни себя,
ни других, из-за чего часто
конфликтны в коллективе.
Генерализованно агрессивны,
враждебны, все интересы подчиняют
достижению какой-либо личной цели.
Обладают резко выраженными
лидерскими тенденциями, не
считаются с чужим мнением, могут
действовать без учета возможности
отрицательных последствий. Это
авторитарные, решительные, но
зачастую жесткие и не всегда
справедливые командиры, часто это
бойцы, доминирующие в
спецподразделениях. Их действия в
боевой обстановке обычно успешны,
четки, грамотны, однако они легко
могут выходить за рамки
полученного приказа, превышать
меры необходимого физического
воздействия.
"Неуспешные" обследованные
отличались прежде всего
нереализованностью упомянутых
тенденций и соответствующей
фрустрацией, проявляющейся в
системе негативного отношения ко
всему происходящeму, враждебностью
и злобностью к окружающему,
ощущением собственной
обделенности и неоцененности. Они
упрямы, мстительны, малообщительны,
однако при этом легко вовлекаются
во внутригрупповые конфликты.
Могут являться постоянным
источником пессимистической или
негативной оценки происходящего. В
эту группу попали старослужащие
сержантского состава, давно
рассчитывающие на повышение по
службе, получение наград,
привилегий и т.п. Психологическая
защита у них нередко происходит по
психосоматическому типу.
Активность и "служебное
рвение", как правило, невысоки,
что длительно удерживает их от
бурных внутриколлективных
конфликтов на физическом уровне. В
боевой обстановке также умеренно
активны, считают себя людьми
"ценными" и заслуженными. Не
игнорируя приказа командира
демонстративно, могут проявить
пассивную неподчиняемость.
В силу изложенных особенностей
сотрудники, относящиеся к первой
подгруппе ("успешные"), могут
быть продуктивно использованы при
условии применения определенных
поощрительных мер морального и
материального характера, служба
"неуспешных" в экстремальных
условиях нежелательна ввиду
значительного снижения
продуктивности.
Истероаффективный
вариант
Эти сотрудники в обычной
обстановке демонстративно
деятельны, активны, "кипят
энергией", однако поверхностны,
малопродуктивны, легко отвлекаемы.
Основная цель поведения - привлечь
внимание окружающих, казаться
опытными, "стрелянными". Они
легко вступают в мелкие конфликты в
коллективе. В экстремальной
ситуации у них нередко возникают
состояния "боевой
экзальтации" или неадекватной
ажитации. В огневом контакте
поведение малопредсказуемо,
возможно неисполнение приказа
вследствие истероформного сужения
сознания. В целом бое- и
работоспособность невысоки из-за
свойственных им инфантильного
мышления и аффективной логики.
Лица этой группы нередко
становятся инициаторами
внутригрупповых конфликтов,
различных нарушений дисциплины и в
целом к серьезной оперативной
деятельности малопригодны.
Псевдоинициативный вариант
Обследованные внешне активны,
подвижны, деятельны, подчеркнуто
бодры, оптимистичны, фон настроения
приподнят, однако за внешней
"фасадной позой" чувствуются
тревожность, напряженность,
усиленно подавляемые и замещаемые
беззаботностью и неугомонностью.
По поводу и без повода вспоминают
события прошлых "боевых"
командировок, оценивая нынешние
события как значительно более
спокойные и неопасные.
В то же время их
целенаправленная активность
снижена, способность к
планированию продуктивных
действий и эффективной служебной
деятельности невысока. Могут с
энтузиазмом приниматься за
выполнение необязательных, не
главных дел. При малейших неудачах
по службе резко снижается
самооценка, возникает ощущение
недостаточности собственных
возможностей. В подобных
обстоятельствах в экстремальной
ситуации могут проявить
нерешительность, замедленность в
действиях, отсутствие инициативы,
испытывать потребность в
постоянных указаниях.
Привлечение их к выполнению
самостоятельных заданий
нецелесообразно и чревато
негативными последствиями,
"неожиданными" срывами.
Стенично-девиантный вариант
Эти сотрудники активны,
решительны, рискованны, смелы,
мужественны, бесшабашны, однако в
большинстве случаев еще до
командировки в район событий
обнаруживали склонность к
социально-девиантному поведению
(случаи алкоголизации, склонность к
излишнему применению физической
силы, превышение полномочий,
неподчинение начальству и т.п.).
Легко переходят в оппозицию, что
сопровождается агрессивностью,
внешнеобвинительными формами
поведения, резко негативной
оценкой деятельности окружающих. В
боевой обстановке нередко
обсуждают приказы, вступают в
прения с командирами,
легкомысленно пользуются оружием,
склонны к демонстрации физической
силы. Ненадежны в дисциплинарном
плане, особенно в период служебной
монотонии или бездеятельности.
Успешно действуют только в
условиях, требующих личной
инициативы, смелости,
решительности, в операциях
наступательного характера. Такие
сотрудники часто встречаются в
подразделениях специального
назначения и в общей массе этих
отрядов могут длительно
удерживаться, не совершая
асоциальных поступков, но
внутренне находясь в постоянной
готовности к их совершению.
Продуктивное использование
сотрудников такого типа
целесообразно в интенсивном режиме
с возможностью огневых контактов,
высокой вероятностью столкновения
с противником, желательно под
руководством авторитетного
командира доминирующего типа либо
в автономном режиме.
Депрессивно-тревожный вариант
Наблюдается в основном у
сотрудников молодого возраста, не
имеющих необходимого опыта и не
полностью готовых к несению службы
в условиях боевых действий,
нуждающихся в "обкатке". На
фоне общей усталости, вялости,
утраты прежней энергии и
активности выступают проявления
сниженного настроения с
пессимистическими суждениями,
периодической тревогой и
беспокойством. Причем чаще всего
обследуемые напрямую не связывают
их с опасениями за собственную
жизнь и предъявляют значительное
количество разнообразных
общесоматических жалоб.
Эффективность исполнения
служебных обязанностей низкая.
Командиры обычно
"растворяют" их при исполнении
боевых заданий среди активных,
инициативных и ответственных
сотрудников, которые зачастую
опекают таких сослуживцев. В силу
постоянной готовности к
отрицательной оценке окружающего,
повышенной чувствительности и
гипертрофированной оценки
опасности при ослаблении опеки со
стороны сослуживцев эти сотрудники
нередко совершают неадекватные
действия в боевой обстановке. В
связи с этим использование их на
оперативной работе в условиях
боевых действий нецелесообразно.
Выводы
1. Для организации
психологического сопровождения
личного состава целесообразно
выделить 3 основные группы в
зависимости от психической
адаптации в экстремальных
условиях: группа
условно-продуктивной адаптации
(норма), в которую вошли сотрудники,
сохранившие высокий уровень
адаптации к ситуации; группа риска
(промежуточная), включаюшая лиц с
начальными проявлениями
психической дезадаптации; группа
условно-непродуктивной адаптации
(патология), включающая сотрудников
с явными и нарастающими признаками
нарушения психической адаптации,
бое- и работоспособности.
2. Показано, что на формирование
характера наблюдаемых
адаптационных реакций оказывает
влияние ряд объективных факторов, в
первую очередь личностные
особенности и возраст, а также
внешние факторы.
В частности, установлено, что
группу риска составляют
преимущественно молодые
сотрудники, впервые попавшие в
экстремальную обстановку (58,6% - до 25
лет), в группе патологии заметная
часть обследованных относится к
старшей возрастной группе (старше 36
лет - 24,7%). Приведенные данные
свидетельствуют о
целесообразности выявления лиц с
высокой вероятностью развития
состояния психической
дезадаптации до направления их в
районы экстремальных событий, в
первую очередь это относится к
отбору руководящего состава и
формированию групп для работы в
особо сложных условиях.
3. Своевременное проведение
психолого-психиатрической работы,
учитывающей индивидуальные и
групповые особенности контингента,
активно работающего в
экстремальных условиях, позволяет
повысить продуктивность
деятельности, предотвратить
углубление психической
дезадаптации в групп риска и
патологии, избежать случаев срыва
психической адаптации.
4. Отсутствие заметного роста
числа случаев дезадаптации при
значительном увеличении
стрессогенного воздействия
окружающей среды позволяет
предположить наличие общих
механизмов психологической
адаптации, заключающихся в
разрешении когнитивного
диссонанса. При этом шкала
"наихудшее - наилучшее" имеет
субъективный характер и является
социально детерминированной,
поскольку информация об объективно
худшей ситуации (например, в случае
ведения активных боевых действий)
еше не содержится в социальном
опыте субъектов, находящихся в
объективно лучшей ситуации
(например, обеспечение режима
чрезвычайного положения). Данное
предположение принято нами в
качестве предпосылки для
определения путей психологической
подготовки участников вооруженных
конфликтов с целью профилактики
психической дезадаптации.
В дальнейшем будет проведен
подробный анализ выделенных нами
механизмов психологической защиты,
обеспечивающих психическую
адаптацию человека, активно
работающего в экстремальных
ситуациях, а также будут изложены
методы психопрофилактики и
психокоррекции, основанные на
данных механизмах.
Литература:
1. Краснянский А.Н.
Посттравматические стрессовые
расстройства (обзор литературы).
Синапс 1993;3:14-34
2. Нечипоренко В.В., Литвинцев С.В.,
Шамрей В.К., Снедков Е.В. Особенности
организации психиатрической
помощи в современных локальных
войнах и вооруженных конфликтах.
Воен.-мед. журн 1995;618-23.
3. Girolamo G. Posttraumatic stress disorder: an update.
Psychiatria Danubina 1992; 4: 5-19.
4. Goldberg J, True WR, Eisen SA, Henderson WG. A twin studv of
the effects of the Vietnam on posttraumatlc stress disorder.
Journal of the American Medical Association 1990;263: 1227-32.
5. Krasniansky AN, Miller TW, et al. Assessment of PTSD in Soviet
and American Veterans. XXV International Congress of Psychology,
Brussels, 19-24 July, 1992.
6. Kulka RA, Schlenger WE, Fairbank J A, Hough RL, Jordan BK,
Marmar CR, Weiss DS. Trauma end the Vietnam War Generation. New
York: Brunnel/Mazel. 1990.
7. Maketh T., Brooker A. Combat stress reaction: a concept in
evolution. Milit. Med.1985;150:186-90.
8. Miller TW, Kamenchenko PV, Krasniansky AN. Assessment of Life
Stress Events: The Etiology and Measurement of Traumatic Stress
Disorder. The International Journal of Social Psychiatry 1992;38:
215-27.
9. Morozov PV. Krasniansky AN. et al. Stress and problems of
classification in present Soviet psychiatry. WPA Section on
classification diagnostic assessment and nomenclature symposium,
Budapest, June 24, 1991;57-8.
10. Краснянский А.Н., Морозов П.В.
Посттравматическое стрессовое
расстройство у ветеранов афганской
войн. Русский мед. журнал 1995;1(1):32.
11. Noy S. Division-based psychiatry in intensive war situations
J. Roy. Armi Med. Corps 1982;128:105-16.
12. Jordan BK, Schlenger WE, Hough RL, Kulka RA, Weiss DS,
Fairbank JA, Marmar CR. Lifetime and current prevalence of
specific psychiatric disorder among Vietnam veterans end control.
Archives of Gen. Psychiat. 1991;48: 207-15.
13. Rock S., Schneider R. Battle stress reactions and the Israeli
experience in Lebanon. Med. Bull. of the US Army., Europe
1984;41(1):9-11.
14. Schneider R., Luscomb R. Battle stress reaction and the US
Army. Milit. Med 1984;149 (2):66-9.