Неоваскулярная глаукома как осложнение протонной терапии увеальной меланомы

лет

предоставляем актуальную медицинскую информацию от ведущих специалистов, помогая врачам в ежедневной работе

Присоединяйтесь!

Личный кабинет

лет

Присоединяйтесь!

лет

Присоединяйтесь!

Неоваскулярная глаукома как осложнение протонной терапии увеальной меланомы

string(5) "82186"

Офтальмология

424

28 ноября 2024

Санкт-Петербургский филиал ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России, Санкт-Петербург, Российская Федерация

СПбГУ, Санкт-Петербург, Россия

ФГБОУ ВО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Минздрава России, Санкт-Петербург, Россия

ООО «ЛДЦ МИБС», Санкт-Петербург, Россия

ФГБОУ ВО СПбГУ, Санкт-Петербург, Россия

Цель исследования: проанализировать возможные предикторы развития неоваскулярной глаукомы (НВГ) у пациентов с увеальной меланомой (УМ) после протонной терапии (ПТ) с использованием сканирующего карандашного пучка.

Материал и методы: в данном исследовании 29 пациентов (30 глаз) с УМ в возрасте от 23 до 87 лет получали курс ПТ в режиме гипофракционирования в суммарной дозе 49 Гр за 7 фракций (BED0,6=620 Гр; EQD2=143 Гр). После лечения у 26 пациентов развились лучевые осложнения в различные сроки, в ряде случаев они имели сочетанный характер. Офтальмогипертензия была зафиксирована у 13 пациентов, из которых у 9 развилась НВГ. Оценку предикторов развития НВГ проводили в группе пациентов с НВГ (исследуемая группа (ИГ) 1) и без НВГ (ИГ 2) при сроке наблюдения от 6 мес. (22 человека) после окончания курса ПТ.

Результаты исследования: в группе с НВГ статистически значимо чаще встречались более низкие показатели максимально корригируемой остроты зрения и суммы выпадения поля зрения по 8 меридианам (в градусах), наличие прорыва мембраны Бруха до начала лечения, а также более развитая стадия заболевания (p<0,05).

Заключение: в ходе исследования были выявлены некоторые возможные предикторы развития НВГ, которые следует учитывать при отборе пациентов для проведения ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка в органосохранном лечении УМ. Дальнейшее изучение данного вопроса на большей когорте пациентов и более длительное наблюдение за ними позволят определить дополнительные факторы риска возникновения НВГ и разработать математическую прогностическую модель развития данного осложнения.

Ключевые слова: меланома хориоидеи, протонная терапия, увеальная меланома, офтальмоонкология, неоваскулярная глаукома, лучевые осложнения.

I.E. Panova^1,2,3, E.M. Svistunova¹, N.A. Vorobyov^2,4, E.V. Samkovich¹, N.I. Martynova⁴, A.A. Bykhovsky¹

¹Saint Petersburg Branch of the S. Fyodorov Eye Microsurgery Federal State Institution, St. Petersburg, Russian Federation

²St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russian Federation

³North West State Medical University named after I.I. Mechnikov, St. Petersburg, Russian Federation

⁴Medical and Diagnostic Center of the International Institute of Biological Systems named after Berezin Sergei, St. Petersburg, Russian Federation

Aim: to evaluate possible predictors of neovascular glaucoma (NVG) in patients with uveal melanoma (UM) after pencil-beam scanning proton therapy (PT).

Patients and Methods: 29 UM patients (30 eyes; age: 23–87 years) received a course of hypofractionated PT at a total dose of 49 Gy in 7 fractions (BED 0.6=620 Gy; EQD2=143 Gy). After the therapy, radiation-related complications developed in 26 patients at various times, and in some cases they affected multiple systems. Ocular hypertension was reported in 13 patients, and NVG developed in 9 of them. NVG predictors were evaluated in groups of NVG patients (Study Group/SG 1) and non-NVG ones (SG 2) with a ≥6-month follow-up (n=22) after the end of the PT course.

Results: the NVG group demonstrated lower best corrected visual acuity (BCVA) and total visual field loss (along 8 meridians, in degrees) values, as well as pre-treatment Bruch's membrane rupture and more advanced stage of the disease significantly (p<0.05) more often than the non-NVG group.

Conclusion: the study revealed some possible predictors of neovascular glaucoma development that should be considered to select patients for pencil-beam scanning PT in terms of organ preservation UM treatment. Further study of the issue in a larger patient cohort and a longer follow-up will provide identification of additional risk factors for NVG and generation of a mathematical prediction model of the complication development.

Keywords: choroidal melanoma, proton therapy, uveal melanoma, ocular oncology, neovascular glaucoma, radiation-related complications.

For citation: Panova I.E., Svistunova E.M., Vorobyov N.A., Samkovich E.V., Martynova N.I., Bykhovsky A.A. Neovascular glaucoma as a complication of proton therapy for uveal melanoma. Russian Journal of Clinical Ophthalmology. 2024;24(4):185–192 (in Russ.). DOI: 10.32364/2311-7729-2024-24-4-4

Для цитирования: Панова И.Е., Свистунова Е.М., Воробьев Н.А., Самкович Е.В., Мартынова Н.И., Быховский А.А. Неоваскулярная глаукома как осложнение протонной терапии увеальной меланомы. Клиническая офтальмология. 2024;24(4):185-192. DOI: 10.32364/2311-7729-2024-24-4-4.

Введение

Увеальная меланома (УМ) является наиболее частой первичной внутриглазной злокачественной опухолью, которая локализуется в различных отделах увеального тракта — в хориоидее (90%), цилиарном теле (6%) и радужке (4%), может иметь распространенный характер [1, 2]. Ввиду периферической локализации у 2/3 пациентов опухоль диагностируется поздно — на III–IV стадии заболевания, что в значительной степени ограничивает возможности проведения органосохранного лечения [3, 4]. Для лечения УМ большого размера и при распространенном характере процесса во всем мире, помимо ликвидационного лечения, применяются органосохранные методы: протонная терапия (ПТ), «Гамма-нож», «Кибер-нож», а также комбинированное лечение¹[5–7].

В настоящий момент используются две методики ПТ — пассивное рассеивание и сканирование карандашным пучком. Для лечения УМ впервые был применен метод пассивного рассеивания, позволяющий доставлять дозу облучения с высокой точностью. Однако его широкое практическое применение ограничено, так как для защиты окружающих тканей требуется изготовление индивидуальных свинцовых коллиматоров, соответствующих форме мишени [8–11]. Перспективным является метод сканирования карандашным пучком, при котором контролируются положение и глубина проникновения пучка, обеспечивающие высокую конформность облучения. Для данной технологии не требуется изготовление индивидуальных устройств для модификации пучка, что упрощает ее применение и снижает общую стоимость лечения [8–12].

К настоящему времени накоплен достаточный клинический опыт и получены результаты, подтверждающие потенциальную эффективность ПТ при лечении большинства опухолей самых распространенных локализаций, особенно для УМ [13–17]. Несмотря на эффективность лечения, ПТ сопряжена с развитием лучевых осложнений; катаракты, вторичной глаукомы, лучевой ретинопатии, нейропатии, синдрома «сухого глаза» тяжелой степени, гемофтальма, увеита и др. [15, 18–21]. С учетом прогрессирующего течения и сложности терапии неоваскулярной глаукомы (НВГ) ее развитие является основной причиной выполнения вторичной энуклеации [17–21]. По данным литературы, к факторам риска развития НВГ при применении технологии пассивного рассеивания относят размеры опухоли, дозу облучения критических структур глаза, увеличение высоты и протяженности отслойки сетчатки (ОС) после курса ПТ, расстояние от опухоли до макулы или зрительного нерва, кровоизлияния на поверхности опухоли до начала ПТ [19, 21, 23].

Цель исследования: проанализировать возможные предикторы развития НВГ у пациентов с УМ после ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка.

Материал и методы

С 2021 г. в ООО «ЛДЦ МИБС» методом ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка было пролечено 29 пациентов (30 глаз) с УМ в возрасте от 23 до 87 лет, среди них 18 женщин и 11 мужчин. Срок наблюдения варьировал от 1 до 44 мес., все пациенты находились под динамическим наблюдением офтальмоонколога Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» с периодичностью осмотров и клинико-инструментального обследования в 1, 3, 6, 9 и 12 мес.

Диагноз УМ основывался на данных анамнеза, стандартного офтальмологического обследования, а также ультразвукового исследования (УЗИ), в том числе УЗ-допплерографии для оценки характеристики кровоснабжения опухоли. УЗИ выполняли с помощью УЗ-сканера экспертного класса PHILIPS Affinity 50 (Philips Ultrasound, США) линейным высокочастотным широкополосным датчиком L15-7io в рабочем диапазоне частот от 15 до 7 МГц. Исследование осуществляли в соответствии с принципом безопасного применения диагностического УЗ (as low as reasonably achievable (ALARA)) в режиме ограничения интенсивности акустического сигнала, установленном для офтальмологических исследований (механический индекс MI≤0,23, тепловой индекс TI≤1,0, Ispta.3 <50 мВт/см3 согласно руководству пользователя к Affinity 50) с минимальным временем экспозиции. В ходе исследования выполняли серошкальное сканирование (В-режим) глазного яблока и орбиты, с помощью которого можно определить локализацию, форму, эхоструктуру, эхогенность, четкость контуров, размеры опухоли (проминенцию, диаметр основания), наличие или отсутствие экскавации хориоидеи, наличие или отсутствие вторичной ОС, ее высоту и протяженность, наличие или отсутствие признаков экстрабульбарного роста опухоли. В режиме дуплексной допплерографии с применением цветового допплеровского картирования (ЦДК) энергии отраженного допплеровского сигнала и спектрального допплеровского режима устанавливали отсутствие или наличие сосудистой сети в опухоли, при ее обнаружении визуально определяли количество питающих внутриопухолевых сосудов, особенности сосудистого русла опухоли. По наличию и плотности распределения цветовых картограмм потоков крови у пациентов регистрировались следующие варианты кровотока меланомы хориоидеи (МХ): аваскулярный — отсутствие цветовых потоков в проекции МХ, гиповаскулярный— единичные (1–2) цветовые потоки в проекции опухоли и гиперваскулярный— множественные (3 и более) цветовые потоки в проекции опухоли.

Для выявления экстраокулярной распространенности процесса у всех больных проводили исследование органов брюшной полости и головного мозга с помощью магнитно-резонансной томографии (МРТ), мультиспиральной компьютерной томографии легких (признаков метастатического поражения при первичном обращении не выявлено).

В соответствии с общепринятым стадированием онкологического заболевания по классификации TNM, предложенной Американским объединенным комитетом по раку (American Joint Committee on Cancer (AJCC)) [24, 25], распределение пациентов с УМ было следующим: T2аN0M0 — 4 пациента, T3аN0M0 — 6, T3bN0M0 — 11, T4аN0M0 — 3, T4bN0M0 — 6. Распределение больных в зависимости от клинической стадии опухолевого процесса: IIА стадия — 4 пациента, IIB стадия — 7, IIIA стадия — 14, IIIB стадия — 6.

Курс ПТ проводили по ранее описанной нами методике в режиме гипофракционирования в суммарной дозе 49 Гр за 7 фракций (BED0,6=620 Гр; EQD2=143 Гр) [26]. Предварительно каждому пациенту в рамках топометрической разметки выполняли КТ и МРТ в положении лечения (лежа на спине), моделирование КТ и МРТ, оконтуривание мишени и критических структур, планирование и контроль качества лечебного плана вместе занимали 3 дня для каждого пациента. Иммобилизацию пациента осуществляли с помощью модифицированной термопластической маски с возможностью фиксации взгляда пациента на метке, установленной на фокусном расстоянии. Параметры лечебного плана включали робастное планирование с использованием двух или трех полей и дополнительный отступ 1 мм во всех направлениях с целью компенсации возможных спонтанных движений глазного яблока [26].

Полученные данные, представленные в виде медианы, квартилей и разброса Me [Q1; Q3] (min — max) либо Me [Q1; Q3], были подвергнуты статистическому анализу с использованием непараметрических методов для независимых выборок (для количественных критериев использовали критерий Манна — Уитни, для качественных — χ2 Пирсона), статистически значимыми различия считали при р<0,05. Анализ данных проводили с помощью пакета прикладных программ Microsoft Exel 2016, AnalystSoft Inc., StatPlus:mac (версия 8).

Результаты исследования

Эффективность лечения определяли подобно градациям оценки целевых очагов солидных опухолей (Response evaluation criteria in solid tumors (RECIST), 2009) [27]. Уменьшение размеров опухоли проходило медленно — у 18 пациентов к 9-му месяцу наблюдения регресс составил 42,3±17,5%.

Лучевые реакции оценивали в зависимости от усиления распространенности вторичной ОС после завершения курса ПТ как умеренные (наличие субтотальной ОС) и выраженные (наличие тотальной ОС). После лечения у 26 пациентов развились лучевые осложнения в различные сроки, в ряде случаев они имели сочетанный характер. Офтальмогипертензия была зафиксирована у 13 пациентов, из которых у 9 развилась НВГ. Предикторы развития НВГ изучены в группе пациентов с НВГ (исследуемая группа (ИГ) 1) и без НВГ (ИГ 2) при сроке наблюдения от 6 мес. (22 человека) после окончания курса ПТ. Клинико-инструментальная характеристика ИГ по изученным качественным и количественными критериям представлена в таблице 1.

Таблица 1. Клинико-инструментальная характеристика пациентов исследуемых групп Table 1. Clinical and instrumental characteristics of the study groups

Окончание таблицы 1 Table 1 (continued)

На первом этапе исследования для оценки риска развития НВГ у пациентов с УМ после ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка был проведен сравнительный анализ количественных признаков в исследуемых группах. Полученные данные представлены в таблице 2.

Таблица 2. Сравнительный анализ количественных критериев в оценке риска развития НВГ после ПТ УМ Table 2. Comparative analysis of quantitative criteria to assess neovascular glaucoma risk after proton therapy for uveal melanoma

Сравнительный анализ количественных признаков показал, что в группе с НВГ статистически значимо чаще встречались более низкие показатели МКОЗ и суммы выпадения поля зрения по 8 меридианам до начала лечения (p<0,05) в сравнении с группой без НВГ. Между другими изученными количественными признаками статистически значимой разницы выявлено не было (см. табл. 2).

На следующем этапе сравнивали качественные критерии, данные представлены в таблице 3.

Таблица 3. Сравнительный анализ качественных критериев в оценке риска развития НВГпри ПТ УМ Table 3. Comparative analysis of qualitative criteria to assess neovascular glaucoma risk after proton therapy for uveal melanoma

При изучении качественных признаков были выявлены статистически значимо более высокая частота встречаемости прорыва мембраны Бруха и более развитые стадии заболевания в группе пациентов с развившейся НВГ в сравнении с группой без НВГ (p<0,05). По другим изучаемым качественным критериям между ИГ статистически значимой разницы выявлено не было (см. табл. 3).

Полученные результаты демонстрируются следующим клиническим наблюдением.

Клиническое наблюдение

Пациент Б., 44 года, в марте 2023 г. был направлен в Санкт-Петербургский филиал ФГАУ НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» в связи с подозрением на новообразование хориоидеи левого глаза.

По данным исследований: МКОЗ OD: 0,650 Sph +1,50=0,95, OS: движение руки у лица, внутриглазное давление (ВГД) OD=23,0 мм рт. ст., OS=19,0 мм рт. ст. При проведении периметрии определяется сужение границ полей зрения правого глаза во всех сегментах, сумма выпадения поля зрения по 8 меридианам составляет 520° (рис. 1А).

Рис. 1. Результаты обследования пациента Б. до лечения. А — поле зрения левого глаза: сумма выпадения поля зрения по 8 меридианам — 520°; B — проминирующее новообразование с отслойкой сетчатки левого глаза при диффузном освещении; C — фото глазного дна Fi

При биомикроофтальмоскопии: OS — передний сегмент глазного яблока без изменений. Хрусталик прозрачный. Диск зрительного нерва (ДЗН) перекрыт высокопроминирующим неравномерно пигментированным новообразованием с собственными сосудами на поверхности, с прорывом мембраны Бруха, с вторичной распространенной ОС в проекции новообразования (рис. 1 B, C). ОD — без патологии.

При проведении УЗИ в левом глазу в верхневисочном сегменте визуализируется гиперэхогенное новообразование высотой до 13,3 мм, максимальным диаметром основания до 9,5 мм, с прорывом мембраны Бруха, с ОС в области опухоли и в нижних отделах (рис. 2А). По данным ЦДК новообразование обильно васкуляризовано, кровоток среднескоростной и среднерезистентный (рис. 2В).

Рис. 2. Данные УЗИ левого глаза пациента Б. до лечения. А — стандартный режим: высота новообразования 13,3 мм, максимальный диаметр основания 9,5 мм; B — режим ЦДК: новообразование гиперваскулярное, кровоток среднескоростной, среднерезистентный Fig. 2. Pr

При дополнительном обследовании признаков метастатического процесса не выявлено.

На основании данных клинико-инструментального обследования установлен диагноз: меланома хориоидеи левого глаза, T3aN0M0 IIB стадия. Вторичная ОС.

В связи с категорическим отказом пациента от энуклеации рекомендовано проведение ПТ в МИБС им. Сергея Березина. Курс лечения включал 7 фр. по 7 Гр, экв. ≈ 100 Гр, V (gross tumor volume) 1,86 см3. Далее пациент наблюдался через 1, 3, 6, 9 и 12 мес. после проведения ПТ.

Через 1 мес. у пациента наблюдались выраженные лучевые реакции в виде усиления вторичной ОС (до тотальной), развитие гемофтальма. К 3-му месяцу наблюдения было отмечено уменьшение размеров передней камеры, повышение ВГД до 29 мм рт. ст., по поводу чего была назначена гипотензивная терапия и рекомендовано проведение лазерной иридоэктомии. Через 6 мес. от начала лечения было отмечено уменьшение размеров опухоли, ВГД стабилизировалось. К 12-му месяцу наблюдения пациент обратился с жалобами на болевой синдром. При обследовании острота зрения OS — 0, ВГД OS — 49 мм рт. ст., выявлены рубеоз и выраженная неоваскуляризация в углу передней камеры левого глаза (рис. 3А). Несмотря на положительную динамику: уменьшение размеров новообразования (высота 9,5 мм) и отсутствие кровотока внутри опухоли по данным УЗИ в режиме ЦДК (рис. 3, В, С), в связи с развитием НВГ и выраженного болевого синдрома, сохранением гемофтальма, отсутствием эффекта от максимального гипотензивного режима пациенту было рекомендовано проведение вторичной энуклеации.

Данный клинический пример подтверждает значимость установленных предикторов развития НВГ (МКОЗ до лечения, сумма выпадения поля зрения по 8 меридианам, стадия TNM, прорыв мембраны Бруха) в возникновении данного осложнения после ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка УМ.

Обсуждение

Неоваскулярная глаукома при ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка УМ развивается в 9,1–47,1% случаев [11, 18–21]. Поиск предикторов ее развития является важной задачей, так как имеются данные о том, что офтальмогипертензия и вторичная глаукома повышают риск метастазирования при данном заболевании [28]. Кроме этого, прогрессирующее течение и трудности в лечении НВГ, а также безвозвратная утрата зрения и необходимость выполнения вторичной энуклеации приводят к значительным экономическим потерям [18–21].

В настоящем исследовании установлено, что факторами риска развития НВГ у пациентов с УМ после ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка явились такие показатели, как снижение МКОЗ, увеличение суммы выпадения поля зрения по 8 меридианам (в градусах), наличие прорыва мембраны Бруха до лечения, а также более развитая стадия заболевания. Результаты клинико-инструментальных исследований опосредованно отражают далеко зашедшую стадию процесса и полностью совпадают с результатами исследований зарубежных авторов, в которых установлено, что возможными предикторами риска развития НВГ при использовании ПТ с применением технологии пассивного рассеивания являются размеры опухоли [16, 19, 29]. Вместе с тем в настоящем исследовании не получено статистически значимой разницы в размерах опухоли (высоты, диаметра основания и объема) в исследуемых группах, что, вероятно, объясняется малым числом наблюдений.

Особого внимания заслуживает такой критерий, как прорыв мембраны Бруха, диагностируемый офтальмоскопически и подтверждаемый УЗИ. Данный критерий также находится в прямой зависимости от стадии процесса — по мере прогрессирования заболевания увеличивается частота встречаемости прорыва мембраны Бруха. Установленная в данном исследовании взаимосвязь наличия прорыва мембраны Бруха и риска развития НВГ обусловливает клиническую важность оценки данного параметра при планировании ПТ.

Кроме того, среди предикторов развития НВГ у пациентов с УМ после ПТ также выделяются локализация опухоли, доза облучения критических структур глаза, усиление ОС после окончания курса лечения [16, 19, 22, 23, 29]. Отсутствие подобных статистических закономерностей в данном исследовании, вероятнее всего, обусловлено малой выборкой и небольшим сроком наблюдения за пациентами и требует продолжения исследования.

Заключение

В ходе исследования были выявлены некоторые возможные предикторы развития НВГ, которые следует учитывать при отборе пациентов для проведения ПТ с использованием сканирующего карандашного пучка в органосохранном лечении УМ. Дальнейшее изучение данного вопроса на большей когорте пациентов и при более длительном наблюдении за ними позволит определить дополнительные факторы риска возникновения НВГ и разработать математическую прогностическую модель развития данного осложнения.

Сведения об авторах:

Панова Ирина Евгеньевна — д.м.н., профессор, заместитель директора по научной работе Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России; 192283, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Ярослава Гашека, д. 21; профессор кафедры офтальмологии ФГБОУ ВО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Минздрава России; 191015, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Кирочная, д. 41; профессор кафедры оториноларингологии и офтальмологии СПбГУ; 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7–9; ORCID iD 0000-0001-7443-4555

Свистунова Евгения Михайловна — врач-офтальмолог Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России; 192283, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Ярослава Гашека, д. 21; ORCID iD 0009-0000-2126-4345

Воробьев Николай Андреевич — к.м.н., врач-онколог, врач-радиолог, заведующий отделением протонной лучевой терапии ООО «ЛДЦ МИБС»; 194354, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Есенина, д. 2, корп. 3, литера А; доцент кафедры онкологии СПбГУ; 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7–9; ORCID iD 0000-0002-6998-5771

Самкович Елена Владиславовна — к.м.н., заведующая научно-образовательным отделом, врач-офтальмолог, врач-онколог, врач ультразвуковой диагностики Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России; 192283, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Ярослава Гашека, д. 21; ORCID iD 0000-0002-5573-5712

Мартынова Наталия Игоревна — врач-онколог, радиотерапевт ООО «ЛДЦ МИБС»; 194354, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Есенина, д. 2, корп. 3, литера А; ORCID iD 0000-0002-1679-5173

Быховский Арсений Андреевич — врач-офтальмолог Санкт-Петербургского филиала ФГАУ «НМИЦ «МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Федорова» Минздрава России; 192283, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Ярослава Гашека, д. 21; ORCID iD 0000-0003-1559-2793

Контактная информация: Евгения Михайловна Свистунова, e-mail: em.svistunova@yandex.ru

Прозрачность финансовой деятельности: никто из авторов не имеет финансовой заинтересованности в представленных материалах или методах.

Конфликт интересов отсутствует.

Статья поступила 15.09.2024.

Поступила после рецензирования 08.10.2024.

Принята в печать 31.10.2024.

About the authors:

Irina E. Panova — Dr. Sc. (Med.), Professor, Deputy Director for Scientific and Research Work, Saint Petersburg Branch of the S. Fyodorov Eye Microsurgery Federal State Institution; 21, Yaroslav Gashek str., St. Petersburg, 192283, Russian Federation; Professor of the Department of Ophthalmology, North West State Medical University named after I.I. Mechnikov; 41, Kirochnaya str., St. Petersburg, 191015, Russian Federation; Professor of the Department of Otorhinolaryngology and Ophthalmology, St. Petersburg State University; 7-9, Universitetskaya emb., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; ORCID iD 0000-0001-7443-4555

Evgenia M. Svistunova — ophthalmologist, Saint Petersburg Branch of the S. Fyodorov Eye Microsurgery Federal State Institution; 21, Yaroslav Gashek str., St. Petersburg, 192283, Russian Federation; ORCID iD 0009-0000-2126-4345

Nikolay A. Vorobyov — C. Sc. (Med.), oncologist, radiologist, Head of the Department of Proton Radiation Therapy,

Medical and Diagnostic Center of the International Institute of Biological Systems named after Berezin Sergei; 2/3a, Esenin str., St. Petersburg, 194354, Russian Federation; Assistant Professor of the Department of Oncology, St. Petersburg State University; 7-9, Universitetskaya emb., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-6998-5771

Elena V. Samkovich — C. Sc. (Med.), Head of the Scientific and Educational Department, ophthalmologist, oncologist, ultrasound diagnostics doctor, Saint Petersburg Branch of the S. Fyodorov Eye Microsurgery Federal State Institution; 21, Yaroslav Gashek str., St. Petersburg, 192283, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-5573-5712

Natalia I. Martynova — oncologist, radiotherapist, Medical and Diagnostic Center of the International Institute of Biological Systems named after Berezin Sergei; 2/3a, Esenin str., St. Petersburg, 194354, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-1679-5173

Arseny A. Bykhovsky — ophthalmologist, Saint Petersburg Branch of the S. Fyodorov Eye Microsurgery Federal State Institution; 21, Yaroslav Gashek str., St. Petersburg, 192283, Russian Federation; ORCID iD 0000-0003-1559-2793

Contact information: Evgenia M. Svistunova, e-mail: em.svistunova@yandex.ru

Financial Disclosure: no authors have a financial or property interest in any material or method mentioned.

There is no conflict of interest.

Received 15.09.2024.

Revised 08.10.2024.

Accepted 31.10.2024

¹Клинические рекомендации. Увеальная меланома. 2020. (Электронный ресурс.) URL: https://oncologyassociation.ru/wpcontent/uploads/2020/09/uvealnaja_melanoma.pdf (дата обращения: 14.09.2024).

1. Офтальмоонкология: Руководство для врачей. Под ред. А.Ф. Бровкиной. М.: Медицина; 2002.Ophtalmooncology. Manual for Physicians. Ed. by A.F. Brovkina. M.: Meditsina Publishers; 2002 (in Russ.).
2. Krohn J., Sundal K.V., Frøystein T. Topography and clinical features of iris melanoma. BMC Ophthalmol. 2022;22:1–9. DOI: 10.1186/s12886-021-02236-3
3. Бровкина А.Ф. Современные аспекты лечения меланом хориоидеи: проблемы, дискуссионные вопросы. Вестник офтальмологии. 2006;122(1):13–16.Brovkina A.F. Current aspects of treatment for choroidal melanomas: problems, controversial questions. Vestnik оftal'mologii. 2006;122(1):13–16 (in Russ.).
4. Kujala E., Mäkitie T., Kivelä T. Very long-term prognosis of patients with malignant uveal melanoma. Invest Ophthalmol Vis Sci. 2003;44(11):4651–4659. DOI: 10.1167/iovs.03-0538
5. Nathan P., Cohen V., Coupland S. et al. Uveal melanoma UK national guidelines. Eur J Cancer. 2015;51(16):2404–2412. DOI: 10.1016/j.ejca.2015.07.013
6. Yang J., Manson D.K., Marr B.P., Carvajal R.D. Treatment of uveal melanoma: where are we now? Ther Adv Med Oncol. 2018;10:1758834018757175. DOI: 10.1177/1758834018757175
7. Панова И.Е., Кардава Т.Р., Семенова Л.Е. и др. Сэндвич-терапия в органосохранном лечении меланомы хориоидеи. Вестник Оренбургского государственного университета. 2010;12(118-2):174–175.Panova I.E., Kardava T.R., Semenova L.E. et al. Sandwich therapy in organ-preserving choroidal melanoma. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta. 2010;12(118-2):174–175.
8. Smith B.R., Hyer D.E., Hill P.M., Culberson W.S. Secondary neutron dose from a dynamic collimation system during intracranial pencil beam scanning proton therapy: a Monte Carlo investigation. Int J Radiat Oncol Biol Phys. 2019;103(1):241–250. DOI: 10.1016/j.ijrobp.2018.08.012
9. Sutherland K., Miyajima S., Date H. et al. A parameter study of pencil beam proton dose distributions for the treatment of ocular melanoma utilizing spot scanning. Radiol Phys Technol. 2010;3(1):16–22. DOI: 10.1007/s12194-009-0071-4
10. Van Beek J.G., Ramdas W.D., Angi M. et al. Local tumour control and radiation side effects for fractionated stereotactic photon beam radiotherapy compared to proton beam radiotherapy in uveal melanoma. Radiother Oncol. 2021;157:219–224. DOI: 10.1016/j.radonc.2021.01.030
11. Hérault J., Gérard A., Carnicer A. et al. 30 years of ocular proton therapy, the Nice view. Cancer Radiother. 2022;26(8):1016–1026. DOI: 10.1016/j.canrad.2022.03.004
12. Gerard A., Peyrichon M.L., Vidal M. et al. Ocular proton therapy, pencil beam scanning high energy proton therapy or stereotactic radiotherapy for uveal melanoma; an in silico study. Cancer Radiother. 2022;26(8):1027–1033. DOI: 10.1016/j.canrad.2022.03.003
13. Хорошков В.С. История и перспективы протонной лучевой терапии. Медицинская радиология и радиационная безопасность. 2019;64(2):52–60. DOI: 10.12737/article_5ca5fc2765c9f5.02525917Khoroshkov V.S. History and prospects of proton therapy. Мedical radiology and radiation safety. 2019;64(2):52–60 (in Russ.). DOI: 10.12737/article_5ca5fc2765c9f5.02525917
14. Воробьев Н.А., Михайлов А.В., Смирнова Е.В. и др. Возможности протонной терапии. Клинические аспекты. РМЖ. 2017;25(16):1175–1180.Vorobiev N.A., Mikhailov A.V., Smirnova E.V. et al. Possibilities of proton therapy. Clinical aspects. RMJ. 2017;25(16):1175–1180 (in Russ.).
15. Dendale R., Lumbroso-Le Rouic L., Noel G. et al. Proton beam radiotherapy for uveal melanoma: Results of Curie Institut — Orsay Proton Therapy Center (ICPO). Int J Radiat Oncol Biol Phys. 2006;65(3):780–787. DOI: 10.1016/j.ijrobp.2006.01.020
16. Mishra K.K., Daftari I.K. Proton therapy for the management of uveal melanoma and other ocular tumors. Chinese Clin Oncol. 2016;5(4):50. DOI: 10.21037/cco.2016.07.06
17. Саакян С.В., Бородин Ю.И., Ширина Т.В. Оценка эффективности лечения и выживаемости больных увеальной меланомой после лечения узким медицинским протонным пучком. В кн.: Сб. науч. тр. научно-практической конференции с международным участием «5-й Российский общенациональный офтальмологический форум». М.; 2012:516–520.Saakyan S.V., Borodin Ju.I., Shirina T.V. Evaluation of the treatment efficiency and survival of patients with uveal melanoma after treatment with a narrow medical proton beam. In: Coll. of scientific papers Scientific and practical conference with international participation “5th Russian National Ophthalmological Forum". M.; 2012:516–520 (in Russ.).
18. Вальский В.В., Саакян С.В., Бородин Ю.И. Осложнения после протонной лучевой терапии меланом сосудистой оболочки глаза, их лечение и профилактика. Российский офтальмологический журнал. 2013;6(3):12–15.Valsky V.V., Saakyan S.V., Borodin Yu.I. Complications after proton beam irradiation therapy of uveal melanoma: treatment and prophylaxis. Russian Ophthalmological Journal. 2013;6(3):12–15 (in Russ.).
19. Bensoussan E., Thariat J., Maschi C. et al. Outcomes after proton beam therapy for large choroidal melanomas in 492 patients. Am J Ophthalmol. 2016;165:78–87. DOI: 10.1016/j.ajo.2016.02.027
20. Tseng V.L., Coleman A.L., Zhang Z.F., McCannel T.A. Complications from plaque versus proton beam therapy for choroidal melanoma: a qualitative systematic review. Journal of Cancer Therapy. 2016;7(3):169–185. DOI: 10.4236/jct.2016.73018
21. Caujolle J.P., Mammar H., Chamorey E. et al. Proton beam radio- therapy for uveal melanomas at Nice Teaching Hospital: 16 years' experience. Int J Radiat Oncol Biol Phys. 2010;78:98–103. DOI: 10.1016/j.ijrobp.2009.07.1688
22. Mishra K.K., Daftari I.K., Weinberg V. et al. Risk factors for neovascular glaucoma after proton beam therapy of uveal melanoma: a detailed analysis of tumor and dose-volume parameters. Int J Radiat Oncol Biol Phys. 2013;87(2):330–336. DOI: 10.1016/j.ijrobp.2013.05.051
23. Foss A.J., Whelehan I., Hungerford J.L. et al. Predictive factors for the development of rubeosis following proton beam radiotherapy for uveal melanoma. Br J Ophthalmol. 1997;81(9):748–754. DOI: 10.1136/bjo.81.9.748
24. Shields C.L., Kaliki S., Furuta M. et al. American joint committee on cancer classification of uveal melanoma (anatomic stage) predicts prognosis in 7731 Patients: The 2013 Zimmerman Lecture. Ophthalmology. 2015;122(6):1180–1186. DOI: 10.1016/j.ophtha.2015.01.026
25. Amin M.B., Greene F.L., Edge S.B., Compton C.C. et al. The eighth edition AJCC cancer staging manual: continuing to build a bridge from a population-based to a more "personalized" approach to cancer staging. CA Cancer J Clin. 2017;67(2):93–99. DOI: 10.3322/caac.21388
26. Панова И.Е., Воробьев Н.А., Самкович Е.В. и др. Протонотерапия увеальной меланомы (предварительные результаты). Офтальмохирургия. 2023;(3s):90–101. DOI: 10.25276/0235-4160-2023-3s-90-101Panova I.E., Vorobiov N.A., Samkovich E.V. et al. Proton therapy for uveal melanoma (preliminary results). Fyodorov journal of ophthalmic surgery. 2023;(3S):90–101 (in Russ.). DOI: 10.25276/0235-4160-2023-3s-90-101
27. Eisenhauer E.A., Therasse P., Bogaerts J. et al. New response evaluation criteria in solid tumours: revised RECIST guideline (version 1.1). Eur J Cancer. 2009;45(2):228–247. DOI: 10.1016/j.ejca.2008.10.026
28. Гришина Е.Е., Сетдикова Е.Р., Ким И.Д. и др. Клинико-морфологические аспекты развития вторичной офтальмогипертензии при увеальной меланоме. Российский офтальмологический журнал. 2022;15(2):11–17. DOI: 10.21516/2072-0076-2022-15-2-11-17Grishina E.E., Setdikova G.R., Kim I.D. et al. Clinical and morphological aspects of the development of secondary ophthalmic hypertension in uveal melanoma. Russian Ophthalmological Journal. 2022;15(2):11–17 (in Russ.). DOI: 10.21516/2072-0076-2022-15-2-11-17
29. Riechardt A.I., Cordini D., Willerding G.D. et al. Proton Beam Therapy of Parapapillary Choroidal Melanoma. Am J Ophthalmol. 2014;157(6):1258–1265. DOI: 10.1016/j.ajo.2014.02.032