Вопросы, связанные с назначением прикорма, остаются в сфере пристального внимания специалистов Введение прикорма сопряжено со значительными изменениями в структуре питания ребенка вследствие изменений поступления нутриентов как в количественном, так и в качественном отношении. Особое внимание привлекает способность прикорма влиять на темпы роста ребенка, формирование алиментарнозависимых состояний. Имеющиеся на сегодняшний день результаты исследований не позволяют сделать однозначных выводов относительно отсроченных эффектов прикорма.

Аналитический обзор, включивший 283 источника, представленный Европейским агентством по безопасности продуктов питания (EFSA, 2017), вновь поставил под сомнение некоторые, казалось бы, очевидные аспекты [1]. По заключению экспертов, нет данных, подтверждающих влияние сроков назначения прикорма на состав тела, риск развития избыточной массы тела и ожирения, атопических заболеваний, целиакии, сахарного диабета 1 типа, а также формирование пищевого поведения, частоту потребления овощей и фруктов в последующие периоды жизни. Назначение прикорма здоровым детям с 6 мес. жизни оправданно только при условии, что они не входят в группу риска по дефициту железа. К этой группе отнесены дети от матерей с низкой обеспеченностью железом, с ранним пережатием пуповины, недоношенные, «маленькие для гестационного возраста», а также имеющие высокие темпы роста Указывается и на то, что последовательность назначения прикорма также не влияет на показатели здоровья ребенка. При этом авторы подчеркивают важность расширения и углубления исследований по вопросам прикорма.

Введение прикорма обусловлено изменением потребности в пищевых веществах, и в первую очередь необходимостью дополнительных количеств железа и цинка ко второму полугодию жизни. Значимыми источниками указанных нутриентов являются зерновой прикорм, обогащенный железом и цинком, а также мясо с исходно высоким содержанием железа и цинка, причем в оптимальной для усвоения форме При этом именно с мясом в организм ребенка поступает значимое количество белка животного происхождения.

Проблема избыточного поступления белка в организм ребенка раннего возраста остается в числе обсуждаемых, учитывая ключевую роль белка в пищевом программировании. Действительно, уровень белка в рационе ребенка первого года жизни значительно возрастает за счет продуктов, составляя к 9–12 мес. жизни в среднем 3 г на 1 кг массы тела [2].

Этот факт оценивается неоднозначно. Избыточное потребление белка сопряжено с метаболической нагрузкой на организм, ускорением темпов роста, что, как известно, рассматривается в качестве предиктора формирования избыточной массы тела и ожирения, метаболического синдрома и сахарного диабета. По данным C. Druet et al. [3], ускорение набора веса на 2,5 кг (1 SD) у ребенка в возрасте от 0 до 12 мес. приводит к увеличению риска развития ожирения во взрослой жизни на 23%. С другой стороны, продукты — источники белка необходимы для коррекции рациона питания ребенка на определенном этапе развития.

Механизм действия избытка белка связывают с его способностью стимулировать синтез инсулина и инсулиноподобного фактора роста 1 (ИФР-1) — непосредственных участников процессов роста в раннем возрасте (в последующем они уступают свое первенство соматотропному гормону). Известно, что для детей, находящихся на искусственном вскармливании и соответственно в условиях более высокого поступления белка, характерны и более высокие прибавки массы тела в сравнении со сверстниками, получающими материнское молоко.

Однако сегодня большинство специалистов приоритет в данном вопросе отдают не столько количеству потребления белка, сколько его качественным характеристикам — аминокислотному скору При этом вклад в метаболическое программирование отдельных источников белка с различным аминокислотным составом остается не до конца ясным.

В недавних исследованиях подтверждено, что концентрация белка в питании младенцев сама по себе не влияет на уровень ИФР-1 в плазме крови и скорость роста Указывается на роль отдельных аминокислот, которые прямо или косвенно через инсулин могут влиять на ИФР-1 [4, 5]. В этом отношении наиболее активны разветвленные аминокислоты (лейцин, изолейцин и валин), способные стимулировать продукцию инсулина и ИФР-1 и соответственно влиять на систему mTOR, с которой ассоциирована экспрессия ряда ключевых белков, определяющих созревание адипоцитов и их пролиферацию [4].

В пользу указанной теории свидетельствуют результаты 11 клинических исследований (1882 участника), согласно которым дети, получавшие питание с содержанием белка (1,8 г на 100 ккал) и аминокислотным профилем, сопоставимым с профилем грудного молока (ГМ), имели массо-ростовые показатели, сравнимые с таковыми у детей на естественном вскармливании [6].

В другое исследование [7] были включены дети, получающие грудное вскармливание (ГВ), матери которых отличались параметрами физического развития. Более высокие прибавки массы тела отмечены у детей, матери которых страдали ожирением, в сравнении с детьми, чьи матери имели нормальную массу тела. Фактическое питание детей было сравнимым. В качестве одного из механизмов рассматривались различия в аминокислотном профиле ГМ женщин с различным нутритивным статусом Содержание инсулиногенных аминокислот с разветвленными боковыми цепями (лейцина, изолейцина и валина) у женщин с ожирением на 20% превышало их уровень в ГМ женщин с нормотрофией.

Применительно к прикорму изучается влияние молочного и мясного белка на процессы роста младенцев. В работе [4] показано, что у детей, получающих ГВ, введение мяса приводило к увеличению показателя Z-score длины тела по возрасту, при этом Z-score массы тела по возрасту менялся недостоверно.

В рандомизированном контролируемом исследовании M. Tang et al. [8] у детей, находившихся на искусственном вскармливании, оценивали влияние мясного и молочного прикорма на параметры роста. Под наблюдение были взяты дети с 5 мес жизни, которые получали вскармливание одной и той же смесью. Дети были разделены на две группы: «мясную», в которой в качестве прикорма использовали преимущественно мясное пюре, и «молочную», получавшую молочные продукты (детский йогурт, мягкий сыр). Динамику антропометрических показателей детей (роста и массы тела) оценивали от момента введения прикорма до 12 мес. жизни, кроме того, анализировали уровни ИФР-1, ИФР-связывающего белка 3 и азота мочевины Фруктовый и овощной прикорм назначался всем одинаково Исходный уровень потребления белка составлял 2 г на 1 кг массы тела в сутки С учетом антропометрических показателей родителям давались индивидуальные рекомендации по назначению прикорма, позволяющие к 10–12 мес. жизни приблизить потребление белка к 3 г/кг в сутки. Различий между количеством потребляемых белка, жиров и по энергетической ценности рациона между группами не было. К 10 мес. жизни «мясная» группа получала белок из мясных продуктов в количестве 2,1 г на 1 кг массы тела, из молочных — 0,03 г на 1 кг массы тела, а «молочная» — в количестве 2,0 г на 1 кг массы тела и 0,01 г на 1 кг массы тела соответственно.

Притом что различий в получении аминокислот исходно не отмечалось, к 12 мес. они были четко установлены для отдельных аминокислот. «Мясная» группа в сравнении с «молочной» получала достоверно большее количество изолейцина (1,86±0,31 и 1,55±0,35 г/день соответственно, р=0,03), лизина (12,92±0,61 и 2,14±0,58 г/день соответственно, р=0,03), метионина (0,93±0,33 и 0,68±0,16 г/день соответственно, р=0,001), гистидина (1,12±0,24 и 0,78±0,16 г/день соответственно, р=0,0002).

Анализ антропометрических показателей выявил существенные различия между группами. «Мясную» группу отличали более высокие темпы линейного роста (Z-score роста по возрасту), а «молочную» — показатели Z-score вес по росту, которые относят к факторам риска избыточной массы тела. Достоверных различий в динамике уровня ИФР-1, ИФР-связывающего белка 3 и азота мочевины между группами не установлено.

Таким образом, в исследованиях подтверждена способность мясного белка влиять на линейный рост младенцев, не влияя на показатель Z-score вес по росту, увеличение которого свидетельствовало бы об увеличении количества жировой ткани.

Важность своевременного включения в питание мясного прикорма обусловлена его высокой пищевой ценностью Для детей раннего возраста введение мяса позволяет оптимизировать питание по уровню цинка и железа — критических элементов для периода роста и развития, а также дотировать витамин В₁₂, медь и марганец [9]. Содержание микронутриентов в различных видах мяса представлено в таблице 1.

Запасы железа и цинка, полученные от матери, истощаются к 4–6 мес. жизни, а материнское молоко не способно обеспечить потребность в железе и цинке ребенка второго полугодия жизни. Так, содержание цинка в материнском молоке после 7 мес. кормления ребенка составляет около 1 мг/л при текущей потребности 3–4 мг/сут. Мясные продукты в количестве 30 г способны обеспечить поступление в организм примерно 1 мг цинка. Исследователями также установлено, что включение в рацион ребенка мясного пюре способствует профилактике железодефицитной анемии и каждый грамм красного мяса повышает уровень сывороточного ферритина на 0,6% [11].

Соблюдение рекомендаций по введению прикорма после 6 мес жизни, что особенно популярно среди матерей, обеспечивающих своим детям ГВ, не всегда благоприятно отражается на нутритивном статусе ребенка. Все больше авторов высказывают мнение о несовершенстве подобных унифицированных подходов и необходимости более четкого выделения групп риска по формированию алиментарнозависимых состояний, для которых назначение прикорма может служить способом их профилактики, в первую очередь профилактики дефицита железа и цинка Отдаление сроков назначения прикорма при ГВ ассоциируется с ростом числа железодефицитных состояний и случаев недостаточности цинка, причем даже в экономически развитых европейских странах [12, 13].

Как показали исследования, проведенные в ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии», на фоне общей тенденции к отдалению сроков назначения прикорма сроки назначения мясного прикорма в питании детей первого года жизни также отдалились [14]. Средний срок включения мяса в питание детей составляет сегодня 8,3±2,0 мес. (3% детей получали данный продукт до 6 мес, 34% — в возрасте 6–8 мес. и 43% — в возрасте 8–10 мес.). Такую практику нельзя считать рациональной, итогом ее может стать рост числа алиментарнозависимых состояний. На проблему отдаления сроков введения мясного пюре обращают внимание и зарубежные специалисты [8, 13].

В соответствии с «Национальной программой вскармливания детей первого года жизни в Российской Федерации» мясо вводится в питание ребенка начиная с 6 мес жизни [15]. Особое внимание мясному прикорму и его своевременному назначению следует уделять, если дети получают ГВ, а также входят в группу риска по дефициту железа и цинка. В качестве мясного прикорма несомненными преимуществами обладают специализированные детские продукты c гарантированными показателями качества и безопасности — сырье для производства такой продукции имеет более жесткие показатели безопасности. Содержание белка в детских мясных пюре составляет 5–15 г на 100 г продукта, количество жиров лимитируется на уровне 3–12 г на 100 г. Современное производство учитывает тенденции детской нутрициологии. Ассортимент продуктов прикорма промышленного производства постоянно пополняется за счет использования новых видов сырья, новых вкусовых сочетаний В частности, АО «ПРОГРЕСС» наряду с традиционными для детей мясными пюре выпускает новую линейку — мясные паштеты «ФрутоНяня», предназначенные для детей с 12 мес. жизни.

Исследования по изучению возможностей прикорма в оптимизации питания детей первого года жизни в настоящее время расширяются, и планируемым результатом могут стать новые рекомендации по организации вскармливания детей первого года жизни, нацеленные в долгосрочной перспективе на обеспечение оптимальных параметров роста, профилактику пищевых дефицитов при снижении риска избыточной массы тела и ожирения.

На сегодняшний день не вызывает сомнений важность своевременного и адекватного введения мяса в питание ребенка раннего возраста. Данные большинства исследований свидетельствуют об отсутствии негативного влияния мясного белка на темпы роста ребенка.

Благодарность

Редакция благодарит компанию АО «ПРОГРЕСС» за оказанную помощь в технической редактуре настоящей публикации.

Acknowledgement

Editorial Board is grateful to JSC "PROGRESS" for the assistance in technical edition of this publication.

Сведения об авторах:

Пырьева Екатерина Анатольевна — к.м.н., заведующая лабораторией возрастной нутрициологии ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»; 109240, Россия, г. Москва, Устьинский проезд, д. 2/14; ORCID iD 0000-0002-9110-6753.

Сафронова Адиля Ильгизовна — к.м.н., ведущий научный сотрудник лаборатории возрастной нутрициологии ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»; 109240, Россия, г. Москва, Устьинский проезд, д. 2/14; ORCID ID 0000-0002-6023-8737.

Нетунаева Екатерина Анатольевна — младший научный сотрудник лаборатории возрастной нутрициологии ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»; 109240, Россия, г. Москва, Устьинский проезд, д. 2/14; ORCID iD 0000-0003-4157-5161.

Тимошина Марина Игоревна — младший научный сотрудник лаборатории возрастной нутрициологии ФГБУН «ФИЦ питания и биотехнологии»; 109240, Россия, г. Москва, Устьинский проезд, д. 2/14; ORCID iD 0000-0002-2882-5704.

Контактная информация: Сафронова Адиля Ильгизовна, e-mail: sai1509@yandex.ru. Прозрачность финансовой деятельности: научно-исследовательская работа проведена за счет субсидии на выполнение государственного задания в рамках Программы фундаментальных научных исследований Российской академии наук (тема № 0529–2019–0062). Конфликт интересов отсутствует. Статья поступила 19.11.2020, поступила после рецензирования 14.12.2020, принята в печать 14.01.2021.

About the authors:

Ekaterina A. Pyr’eva — Cand. of Sci. (Med.), Head of the Laboratory of Age-related nutrition, Federal Research Center for Nutrition & Biotechnology; 2/14, Ust’inskiy pass., Moscow, 109240, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-9110-6753.

Adilya I. Safronova — Cand. of Sci. (Med.), leading researcher of the Laboratory of Age-related nutrition, Federal Research Center for Nutrition & Biotechnology; 2/14, Ust’inskiy pass., Moscow, 109240, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-6023-8737.

Ekaterina A. Netunaeva — junior researcher of the Laboratory of Age-related nutrition, Federal Research Center for Nutrition & Biotechnology; 2/14, Ust’inskiy pass., Moscow, 109240, Russian Federation; ORCID iD 0000-0003-4157-5161.

Marina I. Timoshina — junior researcher of the Laboratory of Age-related nutrition, Federal Research Center for Nutrition & Biotechnology; 2/14, Ust’inskiy pass., Moscow, 109240, Russian Federation; ORCID iD 0000-0002-2882-5704.

Contact information: Adilya I. Safronova, e-mail: sai1509@yandex.ru. Financial Disclosure: Supported by the Grant of the Program of Fundamental Researches of the Russian Academy of Sciences provided for implementing the State Target (No. 0529–2019–0062). There is no conflict of interests. Received 19.11.2020, revised 14.12.2020, accepted 14.01.2021.